Маша без медведя
Шрифт:
— Ничего страшного. Иди, Маша.
Я про себя подумала, что когда они узнают, что случилось с кухней, Далилины прыщи и впрямь покажутся им несущественной ерундой. А ещё — вот я ворона! — два таких похожих события в один день — в день моего прибытия! И если в кухне наши лица никто не вспомнит, то этот эпизод явно будет пришит ко мне. Мать моя магия, и что делать? Всю гимназию очаровывать? Вот уж способ спрятаться в толпе!
Я вздохнула:
— Вы же уверены, я тут не при чём. Далила сама вредная и склочная. Услышала слова — и поверила, так бывает. Это называется самовнушение.
Я немного припечатала внушение и спросила:
— Так я пойду?
— М-м-м… Иди-иди… — Агриппина потёрла лоб и снова пошла в умывалку.
Потом мимо нас провели Далилу, закутанную в банное полотенце. Она многоступенчато всхлипывала из своего кокона и иногда немного подвывала. Любопытные пятнашки высунулись в коридор и доложили всем, что её повели в изолятор.
— Сама, поди, напросилась, — лениво-рассудительно резюмировала Анечка, легко перекрыв все разговоры разом. — То всё нос задирала, а теперь вся физиономия в прыщах, какой уж тут гонор.
Старшие начали обсуждать: что теперь будет, и не расстроится ли свадьба из-за того, что Далила в одночасье сделалась страшилищем?
Некоторые девчонки начали задёргивать свои шторки, отгораживаясь от остальных в подобии крошечных комнаток.
— А я думала, это только переодеваться и на ночь.
— В свободные часы можно, если хочется одной побыть. Задёрнулся — значит, никто к тебе заглядывать не должен, личное время. А на ночь — обязательно, — Маруся сморщила носик, явно кого-то передразнивая: — «Ради приличия».
— Понятно.
Ну, хоть так. А то я за полдня уже устала на виду торчать.
— Мы можем закрыться, — предложила Маруся. Посередине шторки задвигать не будем, и будет у нас как будто своя комната. Я тебе покажу свои сокровища, у меня книг много, хочешь?
И хотя «сокровища» было сказано с изрядной долей самоиронии, перспектива увидеть нечто новое и интересное очень меня вдохновила.
— Ух ты, давай! Я только вещи сложу.
Мы отгородились от мира непреодолимыми зелёными портьерами и остаток свободного времени болтали. Маруся показывала мне свои книжки — и впрямь много, два ящика, а я ей — свои рисунки. Все, кроме Баграра. Папку с Баграром я пока не готова была показать никому.
ПЕРЕД СНОМ
Если прислушаться, то можно было различить, что в сумраке спальни многие переговариваются. Мы с Марусей тоже задёрнули разделяющую нас «стенку» едва ли наполовину и болтали шёпотом.
Перед сном Агриппина с нами распрощалась до завтра, а на её место заступила другая дама — вовсе ничья не классная, а сменная ночная воспитательница. Почему-то я думала, что наша классная будет с нами круглосуточно. Странная, на самом деле, мысль, если подумать, что у этой женщины вполне могла быть своя семья.
— Насчёт семей — вряд ли, — покачала головой Маруся, — если только пожилые родители или боковые родственники. Насколько
Я приподнялась на локте:
— Так Агриппина — вдова, что ли?
— Да. Жаль её, хорошая женщина. Говорят, муж капитаном был, корабль попал в сильный шторм и… — Маруся развела руками.
Действительно, жаль… Я сердито подумала, что не должна молодая, умная, добрая женщина страдать в одиночестве. Да ещё такая красивая.
— А почему она замуж второй раз не выйдет?
Маруся взбила подушки и легла повыше, чтобы видеть меня через комод:
— Говорят, к ней уж и свататься пытались. А она сказала: т е ла никто не видел, буду по церковным правилам, семь лет ждать. Вот, третий год тут работает.
— Ничего себе… А хоть кого с этого корабля море вынесло?
— Ты что! Ни корабля, ни человека. Пропали, как и не было их.
Я откинулась на подушку и уставилась в потолок. Был бы тут Баграр, он бы живо определил: жив человек или нет. Если только хоть волос его сохранился. Я такое не умею, очень сложная магия. Вроде, говорят, если частицы тела нет, можно даже с одежды или с портрета считать, но там погрешностей больше, и лучше бы троих-пятерых магов собрать.
Но я — увы и ах. Бедная Агриппина.
БОДРЯЧКОМ…
В шесть утра после ночной воспитательницы явилась новая дама, наряженная в спортивный костюм. Я подумала, что она — тренерша или типа того, а оказалось, что это дневная классная дама, воспитательница шестнашек. А я ведь вовсе упустила из виду наличие ещё двух классов в отделении! Действительно, с чего бы одной и той же воспитательнице за всех отдуваться?
Сразу после подъёма вся спальня бросилась надевать спортивные костюмы.
— Всё просто, — просветила меня Маруся, натягивая трикотажные брюки. — На занятиях каждая дама обязательно сидит со своим классом. Вчера вот, пока Агриппина за тобой ездила, вместо неё с началки помощница приходила. В остальное время, пока отделение вместе, одна классная дама дежурит от подъёма и до сна. Каждый день меняются. И две ночных. В третьем отделении уже поспокойнее, мы считаемся уже более-менее самостоятельными, а за младшими всё время присматривают. У первого даже дополнительные няни есть.
Обуви к костюмам, между прочим, не полагалось.
— Закаливание, — слегка поморщилась Маруся, выражая своё отвращение к этой модной затее.
Екатерина (классная шестнашек, также босиком) бодро построила отделение и вывела нас в широкий коридор. Я думала, что сейчас мы пойдём в какой-нибудь спортивный зал, но всё оказалось просто и гениально. Зарядка состоялась тут же, в коридоре. Здесь было довольно свежо — похоже, только что перед нашим выходом устраивалось проветривание.
Не все упражнения были привычными, но основная часть походила на те, что использовались и в программе гертнийской школы. Минут двадцать мы скакали и разнообразно махали руками и ногами, а потом помчались умываться.