Маша и Гром
Шрифт:
— Что? — не выдержав напряжения, спросила я раздраженно. — Почему ты так на меня смотришь?
— О чем вы говорили? — вопросом на вопрос ответил он.
— О тебе, — я снова огрызнулась, чувствуя себя подростком.
Может, я вела себя глупо. Скорее всего, так оно и было. Я не знаю, почему мне постоянно хотелось надерзить ему, усмехнуться, как-то выделиться. Просто смотрела на него, и слова произносили себя сами.
— Катя сказала, что ты из солнцевских, а я ответила, что сейчас каждый первый говорит, что он из солнцевских.
Господи, я просто рыла себе могилу.
Услышав, Громов дернулся. Он моргнул пару раз, а потом покачал
— Ты без башки совсем.
Только когда говорю с тобой.
Его реакция заставила меня смутиться. Меня, правда, занесло совсем не туда. Я не общаюсь так в нормальной, обычной жизни. Я никому не грублю и не хамлю. А тут я сижу напротив бандита — все равно, из солнцевских он, из ореховских, да хоть с Луны — и веду себя так, словно у меня семь жизней.
— В общем, ни о чем мы не говорили особо, — добавила я, пытаясь как-то сгладить свою предыдущую реплику.
Судя по его усмешке, у меня не получилось. Но Громов больше ничего не сказал мне. Он отодвинулся от стола, к которому прижимался вплотную, и устремил задумчивый взгляд куда-то на стену. И спустя несколько секунд сломал карандаш, который сжимал в правом кулаке. Он даже не поморщился. Просто отбросил две половинки куда-то на пол и взъерошил короткие волосы на затылке.
Очевидно, история с Катей-Светой его почему-то сильно задела. Я, может, и хотела узнать, почему, но спросить все же не решилась. Пожалуй, я уже достаточно наболтала для одного утра. Лучше всего будет вернуться в комнату, лечь на продавленный матрас и дождаться вечера, когда приедет друг или подельник Громова. И хорошенько подумать, что я творю, и куда делся мой инстинкт самосохранения.
Я его боялась. Меня пугали его резкие движения; то, что он превосходит меня по силе и в росте, что смотрит сверху вниз. Я уже молчу про его связи и власть, и деньги, и прошлое... Он пугал меня на физическом уровне. И я начинала обороняться, как умела и могла: язвила, огрызалась, фыркала, пыталась его поддеть словесно.
Но.
Если совсем начистоту, то в то же время мне хотелось обратить на себя его внимание. А как еще я могла это сделать, кроме как словесных перепалок? Я и в лучшие времена не тянула на «Мисс Мира», а сейчас, после аварии, со всеми эти царапинами, колтунами, шрамами — так тем более. Да и сколько вокруг него вьется баб. Может, он вообще женат. Или у него есть любовница, а то и несколько сразу.
Ох. Я даже легонько потрясла головой, пытаясь упорядочить мысли. В голове творился полнейший хаос. Одно я знала точно: нужно как можно скорее оказаться от него подальше. Иначе я просто не знаю, куда это все меня приведет...
Глава 10. Гром
Утром в доме перестала ловить связь. Когда выяснилось, что нанятая на один вечер девка представилась поддельным именем, я собирался позвонить своему начальнику охраны и спросить, какого, собственно, хера творится в моем доме? Но связь, которая еще вчера вечером дышала на ладан, сегодня совсем отрубилась. Труба превратилась в кусок бесполезного пластика.
Если спуститься подальше в поселок, может, там будет получше? Я хлопнул дверью и вышел из дома, сделав вид, что не услышал, как девчонка крикнула мне в спину: куда ты? Прогуляюсь и проветрюсь заодно. От сигарет уже тошнило. Я не спал остаток ночи и выкурил, наверное, полторы пачки. К горлу от одного вида подступала дурнота.
Какие мы стали нежные, ты только посмотри.
Свежий осенний
Впервые за много лет я вспомнил своих деревенских друзей детства. Интересно, где они сейчас, кто они? Спились? Выбились в люди? Гниют в тюрьмах? Завели семьи, стали примерными папками? Слышали ли по телеку в новостях мое имя? Подумали ли, что я и Кирюха Громов из «верхнего» дома — один и тот же человек?
К старости реально становишься каким-то сентиментальным. Или просто окружающая обстановка навевает соответствующие мысли?
Прежде чем войти в поселок, я свернул на раздолбанную дорогу, всю в ямах и выбоинах, наполненных грязной, коричневой водой. Она вела на деревенское кладбище. Дул промозглый ветер, и я поплотнее запахнул на груди огромную куртку. Под ней и под свитером кожу приятно холодил старый-добрый ттшник. По серому небу плыли низкие, темные точи. Сильный ветер приминал к земле траву и шуршал опавшей листвой. Под ногами чвакала мокрая глина вперемешку с землей, еще сырой после дождя.
Старое кладбище казалось давно заброшенным. Лишь несколько могил выглядели ухоженными. У остальных же были спилены старые, ржавые заборы. Кое-где покосились, разрушились памятники, или же их нельзя было и разглядеть за плотными рядами высоченных сорняков.
Где-то в груди шевельнулся стыд, но я быстро это погасил. Я давно научился не стыдиться. Могилу матери и отца я нашел с четвертого раза, когда уже почти отчаялся и решил уходить, навернув несколько кругов по небольшому кладбищу. Я не навещал ее сто лет и едва помнил, где похоронены родители.
Старый памятник дышал на ладан, ветер, дожди и снег сточили дешевенькую крошку. Тогда денег на хороший не было, а потом как-то забылось, поросло все быльем. Я вырвал с корнем из земли пару огромных сорняков голыми руками, чтобы подойти к могиле — они преграждали путь.
Отец умер от пьянки. А сердце матери, как мне сказали врачи, просто не выдержало. Однажды она легла спать и больше уже не проснулась. Тринадцать лет назад. Мне был двадцать один год. Я потоптался неловко в проходе, смотря на заброшенную могилу, полуразрушенный памятник, сорняки и всеобщее запустение. Не знаю, зачем я пришел. Столько времени не был. Я постоял еще минут пять и ушел, не обернувшись. Прогуляюсь в поселок, как и собирался.
Надо будет на могилах родителей все поправить, когда разберусь с этой херотой. Надо было давно сделать, только я вот уже много лет не вспоминал ни об этом доме, ни о могиле родителей. Последний год вообще плохо помню, одни сплошные кляксы и белые пятна. Чертова сделка с заводом и легализация бизнеса отняли все силы. А еще бесконечные препирательства между Капитаном и Аверой, и деление шкуры неубитого медведя. Нас начали давить, и я решил выскочить до того, как наступит совсем жопа. Не все со мной согласились. Мы потеряли людей. Некоторых — безвозвратно, потому что нельзя однажды проснуться и решить, что ты больше не хочешь быть частью... нашей фирмы. Обычно от нас выходили только в одном направлении, и не всем оно нравилось.