Маша и Гром
Шрифт:
Пришлось грызться со своими же.
И вот теперь я прячусь как последняя подвальная крыса и пытаюсь понять, какая же сука открыла на меня охоту.
Полночи я потратил, рисуя схемы и пытаясь понять, кто хочет меня убить. Выводы были херовые, впрочем, как ожидалось. Самым херовым же было, что эта сука пробралась очень глубоко в мое окружение, пустила корни. Иначе как объяснить махинацию со списком гостей? И подмену Кати на Свету или Светы на Катю? Очень немногие имели доступ к этой информации, и я должен подозревать всех. Особенно самых близких. Особенно тех,
Капитан, Авера. Иваныч.
Верить не хотелось и думать не хотелось, но я уже не сопливый мальчишка. И не рыцарь, чтобы идеализировать своих друзей. Своих братьев. Я знаю, на что способы они просто потому, что точно также знаю, на что способен я сам.
Итак, Капитан.
У него единственного из всех во время моих ночных изысканий я нашел мотив. Легализация бизнеса и завод встали ему поперек горла. Мы цапались до криков и хрипоты, пару раз они с Аверой сцепились голыми руками. Дошло до мордобития, и мы разнимали их вчетвером. Капитан упирался до последнего, отказывался подписывать бумаги. Мне пришлось надавить. Авера бесился. Каждый день промедления — это бабки, бабки, бабки. Мы попали на проценты, пришлось платить из своих долей. Немного, но ощутимо.
Это были знакомые Аверы, это была его сделка. Естественно, он бесился и исходил на Капитана слюной.
Пожалуй, окажись Капитан крысой — будет больнее всего. Его я знаю с сопливых детских времен, когда пацанами играли в футбол. Он всегда стоял на воротах — здоровый, надежный, верный. Я же — нападал и шел вперед, напролом. Не боялся рисковать, потому что знал, что жопу мне прикроет мой друг. Гордея он, опять же, крестил. Не хочется думать, что выбрал сыну в крестные суку.
Теперь я закрываю глаза и думаю, не продал ли, не слил ли меня мой прежний друг.
Авера.
С ним уже не так очевидно. Он остался в выигрыше: сделку мы все же закрыли, он хорошо показал себя перед продавцами, которых курировал самостоятельно. Я его тоже поддержал, надавил на Капитана, прогнул его. И идею с легализацией в целом я одобрял. Вроде смотрели и смотрим мы с Аверой в одном направлении, и мотива меня убирать у него нет.
Хочет больше власти, хочет за собой решающее слово? Он бесился, что нужно договариваться, согласовывать и убеждать. Бесился, что я сразу не припер Капитана к стенке. Он говорил, что я с ним «цацкаюсь» и «миндальничаю». Может, дело в этом? Хочет быть «папой»?
Я оставил ему сына. Тогда думать не было времени. Нужно было отправить сына в надежное место, и наш дом таким не был. Оставался Капитан или Авера, и я выбрал Аверу, потому что Капитан тогда еще валялся с похмельем в особняке. Я хотел отправить сына подальше от загородного дома.
Отправил.
А что, если я своими руками отдал Гордея предателю?
Обдумывая все это, я шагал к поселку и время от время посматривал на трубу, которую держал в руке. Связи по-прежнему не было. Зайти в магазин и попросить позвонить?
Я хотел набрать Иванычу и спросить у него про эту херню со Светой-Катей. Но я все гонял и гонял в голове мысли про крысу, и
А без сильного мотива на такое подписываться, мне кажется, никто не станет. Должно быть что-то личное. Что-то очень болезное. Месть? Именно поэтому зашли с Гордея и сначала попытались достать меня через него. А когда не получилось, решили, что уже похер, можно просто мочить.
Это если меня хотели замочить.
Из личного на ум и в первую, и во вторую, и в десятую очередь шла Алена. Но все ломалось о тот простой факт, что моей бывшей это нахер не нужно. У нас не та ситуация, когда я не даю любящей матери видеться с сыночком, и она решает пойти на крайние меры.
Это она бросила сына и не желает встречаться с ним. Зачем ей организовывать хитрую схему с похищением Гордея ради того, что она может получить просто так, безо всяких усилий, но просто не хочет?
Если только она не…
Да. Эту версию нужно отработать. На всякий случай. А для этого выбраться из этой глуши и встретиться с нашим юристом. Эдуард Денисович толковый мужик, вся схема с легализацией через него проходила.
Получается, дело за малым: уехать отсюда и не умереть хотя бы в ближайшие пару дней. Лего сказать. Но здесь я чувствовал себя в ловушке. Я ненавидел бездействие. Я бы предпочел мотаться по Москве, расхлебывая всю эту кашу, чем сидеть на жопе и ждать, пока это сделает кто-то за меня. Понятно, что я подставлюсь, если уеду. Но я подставляюсь последние лет десять, поэтому ничего нового для себя не вижу.
— Прикурить не найдется, сынок? — мне на встречу из-за угла дома вышел худой высокий старик неопределенного возраста.
Его лицо покрывала щетина, а старческая худая рука слегка подрагивала, когда он протянул ее за сигаретой.
— Кучеряво живешь, — крякнул он, разглядев подслеповатыми глазами марку на пачке.
— Бери еще, отец, — почему-то сказал я и всунул ему в ладонь пачку целиком.
Мутные от алкоголя глаза довольно блеснули, и он улыбнулся, показывая черные дырки на месте части зубов.
— Спасибо, сынок! Напрасно мы молодежь нашу ругаем, она вон какая душевная у нас.
Я поспешил уйти, не дослушав его пьяную философию. Молодежь. Назвать меня молодежью мог только деревенский алкаш.
В поселке связь также не появилась. Я постоял напротив обшарпанного здания с вывеской «продмаг» и решил, что звонить со стационарного все же не буду. Дождусь вечера и Аверу. На обратном пути я никого не встретил. Вторник, середина рабочего дня. Хотя поселок выглядел не особо жилым, совсем не таким я запомнил его по своему детству. Тогда в каждом доме жила семья, а то и две. Дети гоняли по лужам и раздолбанным дорогам на раздолбанных великах. В сараях мычали коровы, по утрам драли глотки петухи. Сейчас же вокруг уныние и разруха.