Машина мышления. Заставь себя думать
Шрифт:
Впрочем, есть исследования, в которых показано, что, кроме дефолт-системы, в эту работу вовлекается и центральная исполнительная сеть75. То есть речь идёт в целом о «передне-заднем» зеркале, как мы с вами и обсуждали в соответствующем разделе.
Впервые, в 1985 году, идею-гипотезу о том, что мозг использует одни и те же структуры для «прошлого» и для «будущего», высказал шведский учёный и врач Дэвид Ингвар в своей статье с красивым, почти художественным названием «Memory of the future»: an essay on the temporal organization of conscious awareness76.
Рис. 49. Активность
Прорывной статьёй, которая развивала эту идею, считается публикация под названием «Мысленное путешествие во времени и эволюция человеческого разума» за авторством Томаса Зюддендорфа и Майкла Корбаллиса, которая была опубликована в 1997 году77.
Наконец, в 2007 году вышли две статьи «Нейронные субстраты предвидения будущего»78 и «Когнитивная нейробиология конструктивной памяти: вспоминая прошлое и представляя будущее» гарвардского профессора психологии Дэниела Шактера79, которые считаются и вовсе новой эрой в развитии данной концепции.
Шактер определяет «память на будущее»80:
• как способность представить себе реалистичный сценарий будущего, сочетающий образы, мысли и действия,
• или, в другом варианте, способность проектировать и моделировать будущее на основе воспоминаний и семантических представлений в соответствии с нашими целями и автобиографическим контекстом, что во многом способствует принятию нами решений.
То есть вроде бы ничего особенного — ну, воображение, представление, планы… Зачем эта парадоксальная формулировка — «память на будущее»?
Ответ такой же, как и в случае с «торопись медленно» или «оглушающая тишина», — это попытка выразить что-то большее, чем может быть сказано.
Вообще говоря, «время», а тем более «субъективное время», «психологическое время», вещь более чем загадочная. Мы просто привыкли к часам, календарям и летоисчислению, а поэтому нам и кажется, что с ним всё понятно.
Но это не так, и антропологи вам это с лёгкостью докажут. Например, в языке племени амондава нет и намёка на «время» — ни самого понятия «время», ни прочих слов о времени — «прошлого», «будущего», даже «дней», «месяцев» и «лет».
Это обстоятельство, как вы, наверное, можете догадаться, имеет весьма существенные психологические последствия. Например, ложась спать, амондавцы считают, что умирают, поэтому, проснувшись, считают себя родившимися заново, очень радуются и ритуально знакомятся друг с другом.
Но что же такое особенное учёные хотят нам сказать своим парадоксальным термином «память на прошлое»? Почему бы просто не воспользоваться куда вроде бы более
Чтобы ответить на этот вопрос, давайте поразмыслим над тем, чем являются для нас «прошлое» и «будущее».
Прежде всего, очевидно, что и то и другое — это некие интеллектуальные конструкты: и «прошлое» — это нечто, что создаётся нашим мозгом под задачу (здесь существенную роль играет гиппокамп)[47], и «будущее» — это некий образ, который мы создаём.
Как я уже сказал, ключевая разница между этими двумя образами событий заключается в том, насколько мы уверены в них:
в «прошлом» мы почти всегда совершенно уверены (хотя бывает, что «память, как говорят, нас подводит» — мы вспоминаем то, чего не было, или не можем вспомнить то, что было),
в «будущем» у нас вроде бы нет такой уверенности.
Впрочем, так ли это на самом деле?
Допустим, вы готовитесь к празднованию своего дня рождения. Вы действуете так, словно бы не сомневаетесь в том, что этот день будет.
Вы не знаете, как он пройдёт — будут ли довольны гости и вы сами, всё ли получится так, как вы задумали, — но в том, что сам этот «день» случится, вы полностью уверены.
Так ведь? Но в этом нельзя быть уверенным. Вы можете и не дожить до своего очередного дня рождения… Сюрпризы случаются.
В этом особенность «сюрпризов» — предполагать их и невозможно. Поэтому даже если «сюрпризы» и ждут меня в моём реальном будущем, я о них не знаю и даже предполагать не могу.
То, что я теоретически рассуждаю об их возможности, не есть моё переживание будущего, это лишь теоретизирование насчёт абстрактной идеи под названием «будущее».
А насколько я уверен в том, что, решив сходить за очередной чашкой кофе, я, открыв соответствующую дверь, окажусь именно на кухне, а не в спальне, например, или не на улице, или не в каком-нибудь тридесятом царстве?
Всё это мне кажется маловероятным. Точнее, невероятным.
То есть я думаю о таком «будущем» постоянно и с предельной, так сказать, уверенностью в нём. Я не испытываю сомнений, для меня это не то, что «может случиться», для меня это «то, что есть». За это отвечает уже хорошо известный нам механизм «предиктивного кодирования».
«Предиктивное кодирование» — это, по сути, мои актуализированные внешней афферентацией или внутренними побуждениями динамические стереотипы, сформированные в прошлом, но распространяющие своё действие на будущее.
Можно даже сказать и так: всё, что находится в рамках моего предиктивного кодирования, — это прошлое, которое для меня одновременно и будущее, нечто как бы уже случившееся, но пока до меня ещё не добежавшее, «память на прошлое».
То есть это, по сути, один интеллектуальный конструкт, по которому я хожу туда-сюда, своего рода моя внутренняя «матрица», подобная компьютерной игре-бродилке.