Машина, сгоревшая от любви
Шрифт:
Ознакомлен.
Ознакомлен.
Ознакомлен.
Каждый пункт предписания появлялся на мониторе. Не мусорить. Не проявлять агрессии. Не ломать. Не делать того, не делать этого. Рядом всегда вспыхивал квадратик. В него требовалось поставить знак своим пальцем (сканер идентифицировал человека по отпечатку).
Ознакомлен.
Ознакомлен.
Идиотизм, конечно. Нельзя такое терпеть. Но он терпел. Причем спокойно.
Он оформлял пропуск на большую землю. Роботы-администраторы
Сколько лет он не был на большой земле?
Шестнадцать? Семнадцать?
С того самого матча. С тех самых пор. Больше никогда.
Так сложилось.
Жителю социального квартала было непросто выбраться на большую землю. Требовался веский повод. Иначе администрация не выдавала пропуск.
Повода после того самого матча не появлялось.
Тогда ему было семнадцать. Семнадцать лет и четыре месяца, если быть точным.
Сейчас ему тридцать пять. Значит, прошло больше семнадцати лет.
В офисе кроме него людей не было. Стеклянные стены шли полукругом, открывая вид на задворки социального квартала. На площадке перед офисом валялся мусор: пластиковые пакеты, пустые стаканчики, окурки и прочее. Асфальт разрезали черные трещины. Беспорядок в социальном квартале нисколько не заботил ни интелей, ни их роботов. Хотя прислать сюда автоматических дворников было бы для них пустяком.
Но ведь им плевать на социальный квартал, на людей в нем, на то, как здесь живут. Интели лучше лишний раз на какой-нибудь свой зоопарк потратятся, чем помогут здесь что-то хорошее сделать.
Внутри офиса стояло несколько пустых стульев, на которые, кажется, никто никогда не присаживался. Вдоль прямой непрозрачной стены, соединявшей стеклянный полукруг, были установлены белые тумбы с интерактивными мониторами. Это были настоящие столпы бюрократии. Электронные крючкотворы, заточенные пить кровь из людей социального квартала.
Хотя если поставили стену, то и жители большой земли должны получать пропуска в социальный квартал. С такими же трудностями. Это было бы справедливо.
Но нет. Им все дается легко. Могут в любой момент прийти сюда и погулять. Даже из чистого любопытства. Будто им здесь зверинец.
Так пусть не удивляются, что им здесь шагу без охраны не ступить.
Вопреки обыкновению, подобные мысли не вызывали сейчас у Романа Лавина, больше известного как Барс, гнева.
Собственно, по имени его звали в основном компьютеры-крючкотворы. Остальные говорили Барс. Почетное прозвище – единственное, что осталось с тех самых пор.
Остальное сгинуло.
И все же сейчас ничто не могло захлопнуть светлое окошко в душе. Ни хамство роботов. Ни воспоминания. Ни-че-го.
Потому
Несколько дней назад с ним связалась представительница Института развития личности. Нажимова Анжела Лиовна. Так ее звали. Она пригласила его на встречу. Сказала, есть работа. Точнее, есть предложения по сотрудничеству. Надо обсудить. Именно так и сказала.
Если кто-то вспомнил про него, может, не все еще сгнило на большой земле. Осталось что-то человеческое. Хотя верится слабо.
Робот попросил Барса положить руку в круглое отверстие в тумбе – камеру выдачи пропуска. Рука вошла почти до локтя. Отверстие сузилось, фиксируя руку. Барсу что-то придавило запястье, затем сжало мизинец и перетянуло палец возле основания.
Это аппарат надел кольцо-пропуск.
Интересно, что ему предложат? Наверное, попросят тренировать школьников-интелей. Придется переезжать туда.
Зажимы ослабли. Барс вытащил руку и подергал тонкое кольцо, словно пытаясь снять.
– Снимать не надо, – металлическим голосом произнесла программа.
Они любили указывать. Эти нудные автоматы. Поставленные интелями повсюду в его доме – его социальном квартале. Везде и всюду совали свой электронный нос.
Кольцо специально подгонялось так, чтобы его невозможно было снять. Поэтому слова машины были полной глупостью. Сотрясанием воздуха. Пропуск потом демонтирует этот же аппарат. После того, как Барс вернется в социальный квартал.
Теперь кольцо будет отслеживать передвижения Барса и записывать его разговоры. Еще оно будет давать сигнал каждой жестянке на большой земле, что Барс здесь находится законно.
Хотя охранные системы и так все знают.
Позвать могли только по старым футбольным делам. Других причин нет. Барс хоть и играл в молодежной лиге, но уже был знаменитостью. Его знали. Его долго помнили. Его, похоже, не забыли.
К офису подошла машина. Естественно, на автопилоте. Интели никогда не садились за руль. Зато в социальном квартале считалось позорным отдавать управление машине. Все ездили самостоятельно.
Значит, его повезут до границы квартала, как тушку интеля.
Когда-то он не обращал на это внимания. Наоборот, такое казалось вполне нормальным. Их команду возили на спортивных автобусах. Просторных и комфортных. С мигающей панелью вместо водителя.
Он тогда подолгу жил на большой земле. На базе команды – в Тарасовке. Все шло к тому, что Барс останется там навсегда. Все прочили ему место в основном составе «Спартака». Еще пару лет, говорили специалисты, и он станет ведущим игроком в защитной линии клуба.
Пару каких-то лет! Но их у него так и не случилось.