Машина, сгоревшая от любви
Шрифт:
Нападавшие падали, схватившись кто за горло, кто за грудь. Это была «Синяя волна» – импульс, сбивающий работу сердца и перекрывающий дыхание. Попавший в зону поражения человек не может ни двигаться, ни дышать. Когда синий свет рассеивается, дыхание восстанавливается, сердце отпускает, но пораженному надо еще какое-то время, чтобы прийти в себя.
Все было кончено. Небольшая встряска и предсказуемая победа. Через несколько секунд, когда синий свет растает, можно идти дальше. Март почувствовал просветление: кажется, во время боя он понял нечто важное.
В
Априори считалось, что службы развития личности должны пробудить в ребенке большой земли какие-то интеллектуальные способности. Страсть к наукам. Тягу к поэзии. Музыкальный дар. И прочее.
Будто мечтателями не рождаются, а становятся.
Но даже у интелей порой рождались дети с аллергией к поэзии.
Потому что человек – существо незапрограммированное.
Этим детям требовалось нечто такое, чего не могли дать ни родители-интеллектуалы, ни интеллектуалы-учителя, ни роботы, настроенные интеллектуалами. «Как же мы могли не замечать этого?! Да вот так! Мы, интели, слишком ослеплены сиянием разума. Привыкли считать себя нормой. А мы – только половина нормы. И не факт, что лучшая…»
– Жив? – спросил Борис-Рэмбо. После боя он выглядел задумчивым и немного уставшим.
– Вроде.
– Идем.
Крылатые дроны администрации квартала остались их сопровождать. Процессия тронулась вперед, обойдя корчившихся бандитов и искрящийся микроавтобус (их машинам тоже досталось в схватке). Март шел, продолжая возбужденно думать. «Мы не можем убить в себе наше биологическое начало, нашу животную суть! Изначально в каждом сидят агрессия и страх. Кому-то удается перенаправить свою агрессию на науки, искусство, прочую интеллектуальную дребедень. Кому-то… Стоп! Ты сказал: дребедень? Март!!! Ты сказал – интеллектуальная дребедень?!»
Он усмехнулся. «Один бой, и в тебе проснулся гопник из социального квартала. Это что, заразно? Ха!»
– Что смешного? – поинтересовался Борис-Рэмбо.
– Да так, ничего. Лучше скажи, что ты имел в виду под «умереть как мужчина».
– Когда нет возможности умереть быстро, мужчина должен умереть стойко.
– Да? Понятно.
«Хм. Он готов еще и еще вступать в схватки. В этом его суть. В нем есть то, чего не хватает интелям: животный драйв. Умереть как мужчина? Наверно, смогу. Ничего сложного. Мы тоже бойцы, хоть работаем в умственных сферах».
Но именно такие подростки, кому нужна живая схватка, и выпадают из системы воспитания на большой земле. Как быть тем, кто жаждет настоящего боя?
Единственный талант, который не могут раскрыть на большой земле, это талант бунтаря.
«Мы душим любую такую возможность. Загружаем физкультурой, но не даем заняться большим спортом – спортом сражений и побед. Позволяем иногда играть в военные игры. Но не поощряем военной службы по-настоящему. Мол, это занятие только для выходцев из социального квартала. Будто проливать кровь врагов – это дикое ретро. Мы погрязли в своем интеллектуальном снобизме! Мы слепы, Март!
Он начал мысленно набрасывать проект. Сеть военно-спортивных лагерей. Можно на большой земле. Можно в социальном квартале. Даже лучше в социальном квартале. «Пусть ребятки хлебнут воздуха пустыря!» Наставниками должны быть такие, как Борис. Бывшие военные. Или бывшие профессиональные спортсмены. Обязательно – только выходцы из социального квартала.
Перевоспитывать хулиганов должны хулиганы, сумевшие повзрослеть.
«А может, такие, как Борис, родились не в своем времени?»
Вот и чувствуют себя неловко в царстве спокойного интеллекта.
– Хорошо погуляли, спасибо, что вытащил, – сказал Борис-Рэмбо, когда до школы оставалось рукой подать. – Надо как-нибудь повторить. А то я размяк, теряю хватку. Грубо отработал, можно было сделать все изящней. Да, кстати, в следующий раз надо взять вторую бандану – для тебя.
– Зачем?
– Для безопасности. Они же тебя чуть не убили. Возьми чуть правее, и все – я без работы.
Марта прошиб холодный пот. Камень! Он ясно осознал, что промелькнувшая тень была камнем. Смерть буквально просвистела в нескольких сантиметрах рядом.
– Но… как они пробили защиту?
– Придумали новую тактику. Собственно, почему они на нас и напали: хотели проверить новый прием.
– Про… э… верить? – Язык словно потерял гибкость и перестал слушаться Марта.
– Да, проверить. Понимаешь, война дело творческое. Мы придумываем защиту. Они придумывают, как ее преодолеть. – Борис-Рэмбо говорил с усталым спокойствием, без привычной иронии, и потому не был похож на себя обычного.
Видимо, еще не отошел окончательно от боя.
– Потом сходимся и смотрим, кто кого перехитрит. В этот раз им почти удалось поймать меня. Нас. Э-э, тебя.
Похоже, его задела не сама схватка, а пропущенный камень. Удар пришелся по профессиональному самолюбию.
– Я, конечно, пижонил, – рассуждал он, мысленно прокручивая свой промах и анализируя, чтобы извлечь урок. – Но не настолько, чтобы пропустить плюху. А я ее пропустил. Сейчас буду думать, что изменить в своей тактике. Добавлю каких-то систем дронам. И надо доложить в службу безопасности о новом приеме. Хорошо, что мы ограничиваем им доступ к технологиям, а то были бы большие проблемы.
Марту захотелось побыстрей дойти до школы и спрятаться в безопасную тишь офиса. Но он сдержал себя, стараясь не показывать виду. Чтобы отвлечься от навязчивых воспоминаний о камне, Март заставлял себя думать над новым проектом. Вот сейчас они дойдут до школы, и надо сразу же писать обоснование.
Сразу же!
Скорей бы дойти…
Так и начать: «Помещение трудных подростков в стрессовую ситуацию может оказать благотворное воспитательное воздействие». Сухо, но ничего.
Что ж так долго тянутся метры?!