Машина снов
Шрифт:
– Кто ?
– Мы не знаем. Мы не успели заметить.
– Потери?
– Убит весь отряд. Точнее, они просто умерли, без видимых причин. Внезапно рухнули наземь прямо там, где стояли. Как если бы их отравили, – ответил сотник. – Или околдовали, – помявшись, добавил он.
– Великий хан?
– Вы спасли его.
– Я?
– В сиянии лунного света вы появились с пылающим мечом. Ваша тень схлестнулась с тенью существа, напавшего на кортеж, раздался жуткий крик, и всё исчезло. Император стоял посереди обломков ханской арбы, вокруг в беспорядке лежали тела нухуров… Стрелки на башнях даже не успели ничего понять, так быстро всё произошло.
– Где Великий хан? – обессиленно спросил Марко.
– Тяжело болен. Он никого не принимает.
– Старик-колдун
– Да. Вокруг него следы битвы. Но за пределы круга, который он очертил вокруг себя, не проник никто. Пятна крови, обломки, всё прочее… Как будто старика накрыли гигантской чашкой посереди великой битвы.
Марко расхохотался. Он бился в истерике, плакал и смеялся одновременно, повалившись на бок. Стражники недоумённо глазели на него, пока он не стих, не в силах подняться на ноги. По его лицу ручьём текли слезы. Седая, как снег, прядь, выбилась из косицы и лежала поперёк лица как лебединое перо.Одиннадцать.
На этот раз они сидели в огромной библиотеке. Марко не хотел больше видеть библиотекаря, окружённого облаком больничных запахов, едкими испарениями притираний, дымкой лечебных ароматов моксы. Грусть от того, что те, кого он считал самыми сильными, умными, в конечном счёте, самыми притягательными людьми на свете, теряют силы, эта горечь подтачивала его, как невидимый древоточец подтачивает сваю дома, изнутри, день за днём, неделя за неделей, пока целое с виду бревно не рухнет, осыпавшись трухой. Поэтому сегодня Марко встречался с библиотекарем там, где слепой старик выглядел бы в своей тарелке. Бесконечный лабиринт полок, проходы между которыми растворялись в тёмной прохладе, теряясь в сумраке, напоминал храм, и слепой библиотекарь восседал на своём кресле как монарх. Повелитель всех существующих языков и букв. Концентрические круги полок расходились от его трона так далеко, сколько хватало глаз, разделяясь узенькими радиальными тропками, тонущими во мраке.
Буквы, пиктограммы, иероглифы вились вокруг, как облако мелких насекомых, вибрируя в тяжёлом тумане сназвуками всех возможных языков и книг. Время от времени библиотекарь протягивал гладкие стариковские ладони в воздух, и они, подрагивая, садились на его худые жёлтые пальцы, словно пили что-то с его рук. На лице старика светилась счастливая улыбка. Марко понял, что угадал со сценографией. Старик что-то любовно шептал почти невидимым светящимся точкам, кружившимся вокруг, и они, словно понимая его язык – праязык Толмача всех толмачей, – вспыхивали и уносились вверх, под тёмный купол искрами ночного костра.
Марка снова посетило странное чувство узнавания чего-то, ещё им не пережитого. Холодное стальное озеро в синем кольце невысоких гор, тёмные чужие леса, тонкое комариное пение, оранжевые сполохи, ячменная горечь на губах, высохших от близости открытого огня. Чужое, но, с другой стороны, удивительно знакомое переживание, словно чей-то сон, в котором он был минутным гостем, полоснуло по глазам, по ноздрям моментальной вспышкой и исчезло в приятном прохладном сумраке, растворившись без следа.
– Старик, я позвал тебя сюда, чтобы получить ответ на сложный и немного пугающий меня вопрос. Какова причинно-следственная связь между тем, что я переживаю во сне, и тем, что происходит в мире, который привык считать реальным?
Тонкое пение точечками светящихся букв накатывало волнами, как далёкий хор цикад, живущих согласно своему собственному ритму, и затем на мгновение смолкало, будто брало новое дыхание. Старик рассеянно улыбался, поводя чуткими, как усики насекомого, руками, ощупывал напоённый звуками воздух, читая по полёту искорок подсказки, рассыпанные в тенистой прохладе.
– Старик, я оказался в центре невидимой битвы. Я не вижу войск. Я не вижу стрел. Я не слышу приказов, которыми управляются полчища духов, вторгшиеся в наш мир. Но я вижу следы этой битвы. Бесплотные создания проливают настоящую кровь. И я в ответе за это. Я чувствую, что нахожусь на перекрёстке, где сталкиваются те силы, о которых ты говорил мне. Но за что идёт битва? Какую крепость хотят захватить те, о ком
– Марко. Человек никогда не выбирает тот дар, которым награждён. Или которым наказан. Потому эта особенность и называется «даром». Считаешь ли ты, что она дана тебе чем-то существующим вне тебя, например, богом? Или ты считаешь, что эта способность возникла в тебе благодаря твоим прошлым поступкам? Впрочем, все это неважно… Ты – гипнонавт. Навигатор мира снов. Странник, прокладывающий фарватер в туманном мире лунных теней. Фокус в том, что человек может узнать то, на что способен, лишь пробуя разные грани жизни на вкус. В детстве я мечтал о судьбе великого лучника. Но моё хилое тело отказалось служить моим воинским амбициям. Так я стал толмачом. Наверное, я мог бы изнасиловать собственное тело, закаляя его, как только что откованный меч. Но если и стал бы лучником, то весьма посредственным. А вот толмач из меня вроде бы получился неплохой. Никто не жаловался, – усмехнулся библиотекарь. – Хотел бы ты, например, быть лоцманом, всю жизнь проводящим в гавань вонючие лодки, полные до краёв подтухающей на солнце рыбой? Слушать песни пьяных рыбаков, одуревших от безбабья? Всю жизнь. По одному и тому же фарватеру?
– Я не знаю.
– Знаешь. Потому что выбор уже сделан. Выбор такого рода ты делаешь не осмысленно. Так же, как только что родившийся из яйца чере- пашонок инстинктивно ползёт в сторону набегающего прибоя, чтобы окунуться в солёные волны и превратиться в огромную золотую черепаху, летящую в толще вод подобно прекрасной птице. Ты пошёл вослед зову, вибрирующему внутри тебя. Ты так и не стал купцом, несмотря на то, что твой отец и дед промышляли этим ремеслом. Ты не стал священником, как падре Доменико, воспитавший тебя. Ты не стал горшечником, хотя жил в их квартале. Ты покинул свой дом, хотя мог остаться. Так что выбор сделан.
– Старик, я спросил тебя о другом…
– Я хочу сказать, что нельзя винить себя за то, что ты открыл какие-то не те двери. Можно убить себя мыслью о неискупимости совершенного тобой греха. А можно перестать ныть и дёргаться и применить свою силу, чтобы закрыть эту дверь.
– Я…
– Замолчи и перестань вести себя как ребёнок. У тебя больше нет такого права! – вдруг крикнул старик. – Тебе больше не удастся списать последствия своих поступков на кого-то другого. Твой отец стар, я практически мёртв, император слабеет с каждым днём. Отныне ты должен идти вперёд, без оглядки. Нет мамкиной юбки, нет ничего, никакой ширмы, за которой ты мог бы пересидеть ураган!!
Марко молчал, молчал и старик. Буквицы звенели сотней тысяч колокольчиков. Марка изумила сила, внезапно возникшая в старике, словно подпитавшемся от вибрации созданного Марком сна.
– Ты вызвал меня на откровенный разговор. Ты хотел услышать от меня каких-то утешений? Сомневаюсь, что ты нуждаешься в утешениях, иначе бы ты пошёл к Хоахчин. Я прав?
– Да.
– Вся твоя история делится на две части. Как книга делится на свитки. Первый свиток, повествующий о понятном и простом мире, оканчивается строительством невиданной доселе вещи – машины, которая не только помогает тебе путешествовать по мирам снов, но и позволяет посещать чужие сны и, более того, проводить других этими удивительными маршрутами. И тут начинается вторая глава. Второй свиток. Вторая половина твоей жизни. О другом мире, точнее, о других мирах. Это так очевидно, что меня удивляет твоя потребность услышать всё это от кого-то другого. Ты мог бы догадаться и сам, за что именно идёт борьба. Ты – ключ. Ты ключ от той двери, которую вы открыли, построив машину.Борьба идёт именно за неё, за машину, за дверь, за проход между мирами. В этот мир хотят попасть те, кого ты боишься. С другой, с нашей стороны, какие-то силы тоже хотят воспользоваться возможностями обитателей других миров, их силой, их магией, их жизненной энергией, в конце концов. Но все эти устремления наталкиваются только на одно – лишь ты владеешь ключом от этой вращающейся двери, в которую с разных сторон ломятся вполне равновеликие силы, среди которых ты подобен муравью.