Машинисты (авторский борник)
Шрифт:
Помолчав немного, спросила:
— Почему вы не берете меня больше с собой, когда уходите играть? И почему мы стоим? Проводите меня немного.
Они пошли. Андрей сослался на занятость, на то, что и сам теперь редко ходит в лес.
Почти у своего дома, без всякой связи с предыдущим, Валя сказала:
— Недавно я очень смешно познакомилась с одним машинистом…
— Знаю, — перебил Андрей. Он сказал, что видел их вместе в буфете, но умолчал о пари. Она заговорила об этом сама. Оказывается, Владимир рассказал ей правду.
— Почему
— Потому что душа у него красивая. Открытая, простая, понимаете? Иной бы на его месте на всякие уловки пошел, а он сразу же во всем признался. «Сгоряча, — говорит — сболтнул, а когда предложили пари, не хватило духу отказаться… Протягивая руку, я понимал, что глупо все это, что вернусь к столу посрамленный, но назад уже хода не было. Если вы скажете: «Уходи», уйду немедленно». Вид у него был растерянный, наивный, он не мог в глаза смотреть. Мне стало…
Она неожиданно оборвала фразу и забормотала:
— Извините, я забыла… Мне срочно надо вернуться…
Не попрощавшись, быстро пошла назад, в сторону разъезда и, едва скрывшись за деревьями, побежала. Андрей видел, как она побежала. В его ушах еще звучал только что раздавшийся сигнал: короткий, длинный, два коротких…
Андрей лег спать поздно. Эта история не выходила из головы. До случая в буфете он относился к Вале довольно равнодушно. Так, по крайней мере, казалось ему. После странного знакомства девушки с Владимиром Андрей стал чаще думать о ней. А теперь этот сигнал потряс его. Значит, при первой же встрече договорились… Но, может быть, это случайное совпадение? Возможно, у нее действительно было срочное дело?
Весь следующий день Андрею было не по себе. А еще через день рассеялись все сомнения. Во время его дежурства где-то далеко раздался этот новый сигнал. С тяжелым чувством он вышел на платформу. Поезда еще не было. Андрей смотрел вдаль, на блестящие рельсы… Старые сосны ограждали их с обеих сторон, точно гигантские стены. Возле семафора, стоявшего на насыпи, лес отступал в сторону. И именно здесь, на высоком взгорке, появилась вдруг девичья фигурка. Почти одновременно показался поезд. Высунувшись из окна паровозной будки, подавшись вперед всем корпусом, сияющий Владимир кричал ей что-то, энергично жестикулируя, а она приветствовала его, медленно и плавно покачивая рукой.
Андрей видел только фигуру Вали, только ее силуэт, но знал: она улыбается.
С этого дня его не оставляло мучительное, щемящее чувство ожидания. Он ждал гудков. Помимо своей воли он будет знать теперь о каждом свидании Вали и Володи. Он обречен быть незримым участником этих свиданий.
Движение на дороге напряженное, густое. Каждые полчаса раздается сигнал бдительности: короткий, длинный. Он ждал еще двух коротких. Чем бы ни занимался, при звуке гудка прекращал работу. Ложась спать, прислушивался.
И Валя ждала сигналов, хотя не уславливалась о них, как думал Андрей. Все получилось само
Отец Вали был машинистом. Она выросла в железнодорожном поселке на станции Матово и хорошо знала паровозный язык… Как и все дети поселка, по звуку определяла, какой паровоз дает сигнал. По гудку могла угадать даже настроение машиниста. Длинный сигнал иногда звучит гордо, победным кличем, а порой похож на жалобу, на плач. Короткий гудок можно дать бесстрастно, как ставят точку в конце фразы. А можно властно, будто восклицательный знак. Паровозный гудок может многое сказать…
В незнакомом сигнале, который она услышала возле семафора, было что-то зовущей, призывное. Валя невольно обернулась. Она увидела в паровозном окне Володю, который радостно махал ей рукой. Спустя несколько часов сигнал повторился. Поняла: он возвращается в свое депо. Это специально для нее дает сигналы.
С тех пор Валя часто слышала эти гудки. Теперь они раздавались далеко от разъезда: он заранее предупреждал о себе. Если в такие минуты она находилась поблизости, обязательно шла к семафору. Валя видела, как радует это Володю. И самой ей было интересно. Их коротенькие и такие оригинальные свидания казались очень романтичными. Постепенно привыкла к ним. Если долго не было сигнала, начинала беспокоиться.
Шли дни. Два человека жили на разъезде в ожидании сигнала, тщательно скрывая это друг от друга. Встречались теперь редко.
В очередное дежурство Андрея день был пасмурный. Около шести часов диспетчер передал по селектору:
— К вам идет шестьсот первый. Поставьте на запасный путь. Сначала пропустим пассажирский и два порожняка.
— Понято, — ответил Андрей и, позвонив стрелочнику, передал распоряжение диспетчера.
А через несколько минут раздался сигнал: короткий, длинный, два коротких.
Андрей пошел встречать поезд. С какой радостью отказался бы он от этой неизбежной служебной обязанности. Он старался не смотреть в сторону входного семафора. Он знал: она там. У него хватило воли на несколько секунд. Бросил взгляд на стрелку: переведена ли на запасный путь — и медленно, с затаенной надеждой повернул голову к семафору… Как ей не стыдно! Будто на посту. Стоит ждет.
Поезд приближался. Андрей развернул красный флажок: никуда теперь не уедет Чеботарев часа полтора, пока не пройдут пассажирский и два порожняка.
Доложив диспетчеру о прибытии шестьсот первого, Андрей посмотрел в окно. Он увидел Чеботарева, бегущего к семафору. Навстречу ему шла Валя…
Андрей встречал и провожал поезда. Механически повертывал рукоятку жезлового аппарата, механически извлекал и передавал машинистам жезлы. Точно автомат, принимал распоряжения диспетчера и докладывал о движении поездов. Он все делал правильно и бездумно.
Неожиданно и очень громко раздались в селекторе слова диспетчера:
— Можете отправлять шестьсот первый.