Машины зашумевшего времени
Шрифт:
Разнообразию «я» соответствует придуманная Улитиным система гетеронимов. Различные его рукописи и даже отдельные фрагменты рукописей подписаны именами Юл Айтн (вымышленный американский литератор Ul Itin) или Устин Малапагин. Это русское имя было произведено Улитиным от названия его любимого фильма — франко-итальянской картины «У стен Малапаги» («Le mura di Malapaga», 1949, реж. Рене Клеман, премия «Оскар» за лучший иностранный фильм), культового в театрально-кинематографических кругах Москвы 1950-х. В 1970–1980-е годы псевдонимом Устин Малапагин, совершенно независимо от Улитина, стал пользоваться один из штатных фельетонистов советской газеты «Известия», что еще более запутало дело.
Понятие «гетеронима» ввел в теорию литературы португальский поэт-модернист Фернанду Пессоа (1888–1935). Гетероним — это не просто псевдоним, а вымышленная литературная личность, имеющая собственный стиль, отличный от того, которым пишет его или ее «автор».
Историю гетеронимов в новой европейской литературе прослеживает в своей статье испанистка Мария Росселл [805] . Она справедливо указывает, что само это явление старше, чем творчество
805
Rossell M. Spanish Heteronyms and Apocryphal Authors. Some portraits and other fictions // Pessoa Plural (интернет-журнал, посвященный творчеству Ф. Пессоа). 2012. Vol. 2. P. 115–153 .
Слово «апокриф» было одним из излюбленных слов Антонио Мачадо (1875–1939) — испанского поэта, драматурга и мыслителя, также активно пользовавшегося гетеронимами. В «Детективной истории» (1959), написанной под именем Юл Айтн, Улитин часто упоминает Мачадо — скорее всего, под впечатлением от его книги «Избранное», вышедшей в Москве в 1958 году. В нее включены сочинения, написанные Мачадо от имени «апокрифического философа», близкого к экзистенциализму, Хуана де Майрены. «Неуверенность, ненадежность, недоверие — вот, пожалуй, наши единственные истины. И приходится держаться за них», — утверждал Майрена [806] . Эта мысль напоминает некоторые фрагменты Улитина.
806
Мачадо А. Хуан де Майрена / Пер. В. Столбова // Мачадо А. Избранное. М.: Художественная литература, 1975. С. 254 (издание 1958 г. во время работы над этой книгой было для меня недоступно).
Систему гетеронимов Улитин придумал, по-видимому, до чтения Мачадо, но мог опознать в испанском поэте эстетического и философского единомышленника. Для Улитина нет никакого противоречия между стремлением установить окончательную истину о прошлом, с документальной точностью воспроизводить события — и «апокрифическим» смешением реалий. Оба типа письма могут совмещаться у него в рамках одного текста, легко сменяя друг друга. Иногда он вместо описания реальных событий включает цитату из литературного произведения. Так, в «Хабаровском резиденте» он пишет, что на вопросы Шатилова отвечал следующим образом:
ш — Ты встречался с женой Павла Когана?
у — У него их было три, и ни с одной я не встречался.
ш — А кто твои друзья сейчас? Я не прошу фамилий, но кто?
у — Поэты, театральные критики, художники, журналисты, актеры.
Есть даже один министр.
Последняя реплика Улитина — перифраз реплики певицы Юлии Джули из пьесы Евгения Шварца «Тень» (1937–1940):
Женщина. Какое у вас доброе и славное лицо! Почему вы до сих пор не в нашем кругу, не в кругу настоящих людей?
Ученый. А что это за круг?
Женщина. О, это артисты, писатели, придворные. Бывает у нас даже один министр. Мы элегантны, лишены предрассудков и понимаем всё [807] .
807
Улитин собственноручно переплел первое издание пьесы Шварца, в настоящее время экземпляр этой пьесы хранится в частном домашнем архиве. Цит. по этому экземпляру: [Шварц Е. Л.] Тень. Сказка в 3 действиях Евг. Шварца. Л., 1940. С. 29–30. В произведении «Татарский бог и симфулятор» Улитин цитирует другую фразу из этой пьесы — выкрик уличного торговца: «Кому ножи для убийц?» (Там же. С. 29).
Эта цитата самоиронична. Она явно подчеркивает черты комического снобизма в поведении рассказчика.
В жизни Улитин мог рассказывать «от первого лица» события, которые происходили с его знакомыми, в том числе и во время допросов в НКВД. З. Зиник видит в этом «обобществлении опыта» этический и жизнетворческий смысл:
Все было у самого Улитина: и выбитые зубы, и сломанные ребра. Но он не хотел говорить про это своими словами. Он предпочитал коллективное арестованное «я» — пародию на допрос, где чужие слова приписываются следователем тебе, а твои слова будут использованы в чужом протоколе допроса [808] .
808
Зиник З. Кочующий четверг. С. 12.
Гетеронимы Улитина — это, как правило, не маркеры переключения стилей и не движущие силы этого переключения: стиль писателя мог резко меняться на протяжении абзаца [809] . Скорее, они были необходимы для артикуляции множественности авторских «я» и апокрифического статуса их потенциальных воспоминаний. Использование гетеронимов и поэтика гипермонтажа в случае Улитина были элементами единой эстетики.
Аналогичную эстетику разрабатывал и ближайший друг Улитина, Александр Асаркан [810] . На протяжении многих лет, помимо театрально-критических статей, он посылал друзьям открытки — чрезвычайно своеобразные образцы мэйл-арта [811] ,
809
Впрочем, характерно, что фрагмент «Хабаровского резидента», озаглавленный «РЕМИНГТОН УВЛЕКАЕТСЯ ФОЛКНЕРОМ. Фокусы Юл [а] Айтна», написан как своего рода мемуарное стихотворение в прозе, резко отличается по стилистике от окружающего текста — и является, судя по датировке «10.4.61», самым поздним фрагментом, включенным в эссе.
810
Об эстетике Асаркана см.: Zinik Z. Ford Madox Ford: Mentors, Disciples and a Ring of Mail Conspirators…
811
Некоторые из этих открыток републикованы в посвященном Асаркану мемориальном разделе на сайте stengazeta.net , редакторы раздела — Михаил Айзенберг и Елена Шумилова.
О влиянии общения с Асарканом на стиль Улитина З. Зиник рассказывает в частном письме автору этих строк:
…Большая часть текстов Улитина (после возвращения из ЛТПБ в Москву) не была бы создана без театрализации общения в духе Асаркана… Его [Асаркана] коллажи — это импровизация и работа на ходу — хотя и растянутая по времени, когда в одну готовящуюся открытку добавлялись визуальные и словесные слои по мере накопления на протяжении нескольких недель. И в этом же духе работал Улитин, импровизируя, наслаивая, сопоставляя на ходу, и потом разыгрывал свои тексты… Его проза — в этом смысле — это общественная деятельность. И поэтому — политизирована… Проза Улитина, по-моему, не монтаж, а коллаж. Точно такой коллаж, где смыслы сливаются и наслаиваются друг на друга, пересекаясь краями и по подтексту, как в коллажах на открытках Асаркана: у него просвечивает один слой из-под другого — он «расщеплял» даже газетный лист на два слоя [812] .
812
Зиник З. Электронное письмо к автору этой книги. Август 2013 г.
Система гетеронимов у Асаркана тоже была. Некоторые тексты он публиковал под фамилиями Налитухин, Вепринцев и Тамаев, принадлежавших следователям, ведшим его дело [813] . «Иногда Налитухин и Вепринцев в разных газетах между собой спорили, имея разные точки зрения на одно и то же явление искусства, спектакль например» [814] .
Замечу, что и гетеронимы Асаркана Улитин обыгрывал, превращая выдуманных им персонажей в своих собственных. Налитухин появляется как действующее лицо в «Детективной истории» — наряду с Асарканом, который фигурирует там под собственным именем: «Ю. Иващенко по блату достает две командировки на Братскую ГЭС для А. Налитухина и Юл. Айтна» [815] . Для наименования Асаркана в прозе Улитина используется целая система обозначений — например, Ба Дзинь или Ба Дзинь-Дон. «Дзинь-Дон» — это, конечно, звукоподражание, а Ба Дзинь — псевдоним выдающегося китайского писателя Ли Яотана (1904–2005), которого в СССР 1950-х годов много переводили и печатали [816] .
813
Там же.
814
Орлов Д. Ах, Булат, мой Булат… Великому поэту и барду было бы 80 // Родная газета. 2004. № 16 (51). 23 апреля. С. 18 . Впрочем, эта статья в остальном содержит ряд фактических неточностей.
815
Цит. по публикации в Интернете, подготовленной И. Ахметьевым:«Ю. Иващенко» — журналист, заведующий отделом культуры газеты «Известия» Юрий Иващенко. Через год после написания «Детективной истории» он снискал себе печальную известность статьей «Бездельники карабкаются на Парнас» (Известия. 1960. 2 сентября) с нападками на авторов самиздатского журнала «Синтаксис» и его редактора Александра Гинзбурга, впоследствии — известного диссидента. «Юрий Иващенко… неплохой малый, ничего особенного, обычный алкоголик, ему сказали — он и написал» (Иослович И. Университет и ящик // День и ночь. 2010. № 3). Шутка Улитина была основана на том, что в «Неделе» — приложении к «Известиям», которые считались «либеральной» газетой (ее главным редактором был зять Н. С. Хрущева Алексей Аджубей, которому были позволены некоторые, по советским меркам, вольности), — Асаркан регулярно печатался.
816
В свою очередь, Ли Яотан, по своим убеждениям в 1920-е годы — анархист, — составил свое литературное имя из первого слога фамилии М. А. Бакунина и последнего слога произнесенной на китайский манер фамилии П. А. Кропоткина.
По сути, не только открытки Асаркана, но и проза Улитина могут считаться возрождением в русской литературе дадаистских принципов монтажа, которые в 1920–1930-е годы оказали на нее как раз слабое влияние — вследствие действия механизмов вытеснения, описанных в гл. 1 и 2. Но творчество этих двух авторов, по-видимому, не обусловлено прямым влиянием дадаизма. Черты сходства между коллажами дада и двумя московскими авангардистами 1950-х — конвергентное явление, вызванное решением сходных эстетических и политических задач.