Маска Гермеса
Шрифт:
Так и произошло с неотвратимостью снежной лавины. Его портреты уже на следующий день демонстрировали чуть ли не как террориста, с той лишь разницей, что его представляли специальным агентом спецслужб, возродивших практику внесудебных убийств. Не трудно было представить, что для Европы подобный факт превращался в настоящий шок, и не исключено, с серьезными последствиями для межгосударственных отношений, а ему отводили роль жертвенной пешки.
Ему вменяли убийство соотечественника, - человека Ивлева, - что было правдой, и сваливали на него убийство небезызвестного Мерзоева, личность хоть и темную, но не подвергавшуюся судебному преследованию
Больше всех старалась компания Лаврецкого, задавая тон остальной прессе, ссылалась на данные независимых источников из полиции и собственное расследование, а для пущего угрожающего образа описали биографию Византа, трактуя факты в пользу имиджа изгоя, которого спецслужбы превратили в убийцу.
Александр сам себе показался чудовищем. От этой журналисткой открытости повеяло дыханием бездны. И Воленталь как назло не спешил связываться, а выдержать этот скандальный прессинг невозможно было в одиночку.
Рита еще раз предала его, - по своей воле, или под давлением, это уже казалось не важным, тем более, когда на кону было ее блестящее будущее, и осуждать ее или желать отмщения, казалось пустой тратой сил.
Визант не просто хотел выжить, в нем открылось знакомое чувство возвышенного отчаяния, риска, когда и мысли о смерти отступают, а если уж и погибать, то не в шкуре убийцы этого ничтожества Мерзоева. Перспектива остаться в истории палачом бесила, она же зародила чувство реванша, сколько бы судьба не отпустила времени.
То, что раньше он подавлял в себе желание мести, считая это вредным для дела, вдруг освободилось. Будто полуосознанный недуг отпустил его, он даже пришел к мысли, что это и стало причиной его неудач, только сейчас он хотел возместить долги не кому-то конкретно, а враждебным обстоятельствам, что и придавало силы.
Поэтому, он был далек от того, чтобы им вела слепая ярость, напротив, он испытывал неутомимую волю и расчетливость в своем справедливом порыве. Прежде всего, ему следовало бы покинуть зону Европейского Союза, где его могли бы, или уже объявили в розыск. Но с чьей помощью и куда ему было бы безопаснее отправиться? Воленталю он не доверял до конца, впрочем, как и никому, и, следовательно, те документы, которые он ему выправил, выдали бы его на границе. Для новых поддельных документов и каналов пересечения границ ему нужны были криминальные связи, которых он не имел.
Без осложнений он мог бы покинуть Европу через посольство, но домой его совсем не тянуло, и не только потому, что и там его поджидала опасность. Он почувствовал страсть к жизни вольного агента, к тому же он имел счета суммой почти в двести тысяч долларов в разных банках от проданной броши. Правда, вряд ли ему хватило терпения загорать без дела где-нибудь в Мексике.
Кроме тяги поквитаться с недругами и защитить свою репутацию, он ощутил, как сладко в нем заговорило тщеславие. Ведь он уже имел славу, которая не казалась по здравому размышлению, такой уж и негативной, а скорее интриговала публику, жаждущей продолжения захватывающей истории, куда можно было вплести еще и связи с известными женщинами, одна из которых, Рита Вагнер, сама бросала ему вызов. Такого шанса просто нельзя было упускать.
Он покинул квартиру, чтобы просмотреть новый электронный адрес в Интернет кафе. Там было кодированное сообщение от Веры, и еще в иносказательном стиле.
«Некая знатная молодая дама, которую ты знаешь, хочет тебе помочь. И не только она. А одно известное нам обоим дело, похоже, получается,
«Я не хочу подрывать репутацию достойным дамам. А там, где меняют условия, лучше не иметь дело?», отправил он письмо тем же эзоповым языком.
Итак, Александр сделал два вывода: его намеревалась спасать Анна, что повышало риск для него, хотя, может, и добавляло шанс выпутаться из ловушки. И второе - Отиса либо обводят вокруг пальца, либо к нему снова прилипли охотники до его сокровищ. Не исключено также, что круг преследователей уже расширился, поскольку бриллиантовый джин был выпущен из бутылки.
Ему, наконец то позвонил Воленталь, пока он возвращался домой, выразив желание к встрече. Визант ожидал его снаружи подъезда, и, убедившись, что он прибыл один, приблизился к нему, когда тот звонил по домофону.
– Я вынужден остерегаться всех. А вы со мной не связывались целую вечность, если учесть обстоятельства, - объяснил Визант свое необычное гостеприимство.
– Мне тебя не в чем упрекнуть, - с присущей невозмутимостью ответил Воленталь, но пристально посмотрев на него.
Оказавшись в квартире, Артур не спешил занять место в кресле, и продолжил.
– Видимо, у местной полиции, есть против тебя улики. Тот труп, найденный в Сене, его ДНК могут идентифицировать со следами крови в твоей квартире. Соседи, домовладелец, наверняка тебя опознают. Но то дело, еще полбеды. Спецслужба, в лице Мартена, готова была повлиять на следствие. Однако убийство Мерзоева внесло свои коррективы, чреватые не только для тебя, но для меня и нашей миссии. Теперь, французская секретная служба уверена, что это убийство - дело рук российских органов. Все свидетельствует в пользу этого. Есть прислуга, которую наши люди брали в заложники, а затем усыпили. Они видели тебя до убийства, а во время убийства были без сознания. Еще и на машине могут остаться отпечатки.
К чести Воленталя он не снимал с себя ответственности, судя по его тону. Поделившись сведениями, он присел.
– Действия местной полиции здесь часто зависит от решения политиков. Впрочем, как и везде. Разумеется, что, прежде всего, вы окажетесь под ударом.
– Я буду все отрицать, даже связь с вами, - спешил заверить Визант.
– Но у правосудия могут оказаться неопровержимые доказательства, - ответил Артур, не выражая явным образом свою благодарность.
– Моя задача обеспечить тебе выезд из страны, и вообще, из Европы.
– В Россию я не поеду, - резко отрезал Александр.
Напарник выдержал паузу.
– Твое начальство собирает улики против Спирина и тех, кто с ним в сговоре. А ты ведь один из важных свидетелей?
– Я не уверен, что в этом качестве я поставлю точку в деле. Хоть я и служу своей стране, но свою судьбу ей не доверю. Предпочитаю защищать себя сам. Да и нельзя искушать судьбу дважды.
Не похоже было, чтобы Воленталь готов был настаивать на своем.
– Наверное, я бы поступил также, - согласился он, правда, с долей сомнения.
– Но есть одна загвоздка, Александр. Беспрепятственно ты можешь переправиться только на свою родину, по дипломатическим каналам. На всех остальных пропускных пунктах Европы тебя будут ждать, а поддельный паспорт станет только ловушкой, поскольку твои биометрические параметры известны, - с досадой признался Воленталь.
– Остаются только криминальные каналы, - добавил Воленталь, по сути, отказываясь помогать напарнику в данном вопросе.