Маска Нерона
Шрифт:
Даша глубоко вздохнула и выпалила, как в прорубь бросилась:
– Дело в том, что я – его дочь! В смысле, он мой отец.
– Вот как? – Никодим Иванович откинулся на спинку стула, пригляделся к Даше еще более внимательно. – Встаньте левее… вот туда, там больше света!..
Даша послушно перешла на несколько шагов влево и остановилась.
– Да, вы на него действительно похожи… – протянул Кордовский. – Особенно волосы, движения… надо же! Сколько лет прошло! Сколько лет! Я уже не думал, что когда-нибудь… – Он опустил веки,
– Даша.
– Присядьте, Дарья Александровна! – Кордовский указал ей на жесткое деревянное кресло. – Скажите, а что произошло? Почему именно сейчас вы начали… – Вдруг на его лице проступило беспокойство. Он поднял голову, словно к чему-то прислушивался, и проговорил: – К сожалению, ничем не могу вам помочь. Эти материалы уже упакованы и отправлены в новое здание.
– Материалы? – удивленно переспросила его Даша. – Какие материалы? Я не понимаю…
– Те, за которыми вы пришли! – Кордовский округлил глаза, поднес палец к губам и покосился на дверь.
– Я не понимаю, о чем вы… – начала Даша, но Кордовский вновь покосился на дверь и начал что-то быстро писать на картонном прямоугольнике.
Даша тоже взглянула на дверь.
Дверная ручка медленно, беззвучно поворачивалась.
Кордовский вскочил, сунул ей в руку картонку и вдруг подтолкнул к двустворчатому шкафу. Даша удивленно заморгала, хотела было что-то спросить, но Никодим Иванович сделал страшные глаза, открыл дверцу шкафа и втолкнул ее внутрь.
Даша совершенно растерялась.
В шкафу было темно и душно, пахло застарелой пылью, нафталином и еще чем-то незнакомым и неприятным. Снаружи до нее донеслись быстрые удаляющиеся шаги.
Дверца шкафа была закрыта неплотно, Даша прильнула к щелке и выглянула.
Кордовский как ни в чем не бывало сидел за столом.
Вдруг входная дверь распахнулась, и в лабораторию быстро вошли два человека. Один – смуглый мужчина средних лет, с легкой сединой, второй – такой же смуглый, но гораздо моложе, с жесткой щеточкой усов, его длинные черные волосы были собраны в «хвост» на затылке.
– Где она? – с порога спросил седоватый.
Кордовский поднял взгляд на неожиданных гостей и удивленно проговорил:
– Здравствуйте, господа! Вы ко мне? По какому вопросу?
– Не придуривайся! – оборвал его седой и раздраженно повторил: – Где она?
– Не понимаю, о ком вы! – Кордовский незаметно выдвинул правый ящик стола, но длинноволосый мужчина подскочил к нему, ударил по руке и задвинул ящик.
– Без фокусов! – прошипел седой, наклонился к Кордовскому и добавил: – Ты знаешь, зачем мы пришли. У тебя два пути – помочь нам или умереть. Какой ты выбираешь?
– Но, господа… – протянул Кордовский. – Я решительно не понимаю… кто вы, вообще, такие?
– Все ты понимаешь! – прошипел
– Но, господа, вы прочли то, что написано на двери? – воскликнул Кордовский и повторил уже гораздо громче: – Вы прочли то, что там написано?
– Что еще? – раздраженно переспросил седой. – Ничего особенного там не написано!
– То, что там написано, очень важно! – с нажимом повторил Никодим Иванович. – Вы непременно должны это прочитать!
– Да что там такое написано? – седой злобно завращал глазами. – Что ты мелешь?
Кордовский молчал. И тут до Даши дошло, что его слова были обращены не к этим смуглым мужчинам, а к ней, Даше. Он хотел привлечь ее внимание! Это она должна что-то прочесть… что именно? Да ясно же – то, что он написал на картонном прямоугольнике! Ведь он писал поспешно, поняв, что сейчас появятся незваные гости, значит, это что-то очень важное!
Даша поднесла картонку к неплотно прикрытой двери шкафа. Через щель проникало немного света. В первую секунду она поняла, что это не просто картонка, а плоская упаковка спичек, какие продают в барах и кафе. На ее чистой стороне Кордовский и нацарапал свою записку. Даша напрягла зрение и с трудом прочла кривые, расползавшиеся строчки:
«Через заднюю стенку, потянув зонтик, вниз по лестнице до бычьей головы, дальше вспомнить детский стишок».
Чушь какая-то! Бессмыслица! Какой зонтик?! Какая бычья голова?! Какой детский стишок?!
Даша вновь выглянула в щелку, словно надеялась, что Кордовский еще что-то ей подскажет.
Но ему было явно не до нее.
– Что ты его слушаешь? – сказал напарнику усатый. – Не видишь – он нам вешает лапшу на уши! Тянет время! Сейчас я с ним поговорю по-своему!
Усатый злоумышленник склонился над Никодимом Ивановичем и коротко, без замаха, ударил его по шее.
Кордовский вскрикнул от боли, голова его качнулась, как у тряпичной куклы.
– Отвечай, когда тебя спрашивают! – рявкнул седой. – Говори, где она!
Кордовский молчал.
– Ты заговоришь! Ты запоешь соловьем! У меня и не такие язык развязывали! – вторил седому усатый.
Громила надавил пальцами на глазные яблоки Кордовского.
– Говори, старый слизняк, где она? – процедил он, сверля Никодима Ивановича холодным, полным ненависти взглядом. – Говори, скотина, или ослепнешь!
Никодим Иванович застонал и вдруг упал лицом на стол.
– Что это с ним? – удивленно проговорил усатый.
Второй бандит прижал пальцы к шее Кордовского и раздраженно бросил:
– Мертв!
– Да я вроде не так сильно нажал…
– Не так сильно! – передразнил его стриженый. – Много ли старику надо? – Он вдруг низко склонился над Кордовским, принюхался и удивленно проговорил: – Пахнет горьким миндалем! Ты тут ни при чем. Старик перехитрил нас, принял яд!
– Что же теперь делать?