Маска, я тебя знаю
Шрифт:
но взяла его у Пьера. Он целый ящик такого держит. Он мне разрешил.
– Ну конечно,- застонала я,- твой
Пьер, который никакой не Пьер!
– Что ты имеешь в виду?- напряглась Ира.
– А то, что он гражданин Молдовы Петр Унгуряну и это
наверняка он хотел меня убить! Но зачем ему увозить Юру?
– Ну да, он Петр, но поверь, к тебе он не имеет никакого
отношения! Абсолютно никакого!
– Ты так говоришь, потому что спишь с ним!- заорала
я, пиная ногой ни в чем не повинный мангал.- А его наняли!
Наняли, чтобы
– Да успокойся ты, наконец! Кто угодно, но только не
Петр, нет ему до тебя никакого дела. Клянусь тебе!
– А почему же тогда он не поехал с тобой?
– Дела у него, дела! Ладно, скажу тебе. Унас с ним
маленький подпольный бизнес здесь, типа контрабанды. Просто ему удобнее
представляться канадцем, не слишком афишируя знакомство со мной.
Я немного успокоилась:
– Поэтому ты сказала на работе, что поедешь в Москву?
– А ты и это знаешь? Ну ты даешь, тихоня! В общем, да,
чтобы не светиться в отпуске в Марокко. Но ты не спрашивай, что за
дела, тебя это не касается.
– Ну допустим, а как же быть с вином? Ты же брала его
у Петра?- не успокаивалась я.
– Очень просто, этот Анри, подозрительный мужик... мне
кажется, он к нам прилепился, чтобы следить за тобой. Может, он тоже
не канадец?
Я подумала, что и верно, он мог быть французом или швейцарцем. Пока все сходилось.
– Ты же знаешь, у них соседние номера и соседние балконы.
Он запросто мог подменить вино, - продолжала Ира, и мне пришлось с ней согласиться.
– У меня голова кругом от всего этого. Давай лучше
подумаем, как отсюда выбраться.
Мы наполнили пустые бутылки водой, заткнув их пробками. Намазались кремом, надели очки, укутали головы. Сумку с водой решили нести по очереди, пить маленькими глотками, разумно распределяя воду. На песке виднелись следы от колес, и мы не знали, какие из них ведут к дороге. На всякий случай решили ориентироваться по солнцу и идти на северо-запад.
* * *
Мы выбились из сил и выпили почти всю воду. Пот заливал глаза,
губы потрескались, и мы едва могли говорить. Молча брели по серо-желтой пустыне, внимательно выискивая следы колес и моля бога, чтобы это был тот самый след. Я так отупела от этого, что даже не могла горевать о погибшем Юре. Солнце клонилось к закату, пора подумать о том, где заночевать.
Внезапно небо почернело, огромная тень набежала на нас, поднялся сильный ветер. Первой мыслью было, что сейчас начнется гроза, прольется ливень, я сниму бейсболку и подставлю лицо струям воды. Но когда в лицо сыпануло режущим, забивающимся в глаза, нос, рот песком, я опомнилась. Я поняла, что это самое страшное, что может настигнуть человека в пустынесамум, песчаная буря.
Ира с ужасом смотрела на меня. Я знаками показала ей, чтобы она делала, как я- закутала лицо, легла ничком и спрятала голову. Мы прижались друг к другу, кашляли, отплевывались. Песок, казалось, забивает трахею, бронхи, не позволяет дышать. Я по-настоящему боялась задохнуться.
С каждым новым порывом ветра
Внезапно я перестала бояться и мне стало легко, я думала о том, что после смерти встречусь с Юрой, и мы никогда больше не расстанемся. Вот только жаль, что там не бывает телесной любви.
ГЛАВА 8
Я открыла глаза и увидела над собой свод шатра. Если это
мир иной, то я представляла его совсем иначе. Здесь пахло овчиной
и чем-то кислым. Темные морщинистые руки поднесли к моим губам плошку, и я сделала глоток прохладного кислого напитка. Пожилая иссушенная пустыней женщина в темной одежде сказала мне что-то на незнакомом языке, непохожем на арабский, и заботливо приподняла мне голову, чтобы удобнее было пить. Она вышла и не возвращалась. Минут через пять появился высокий стройный мужчина. О его возрасте трудно судить, так как лицо у него закрыто, как у мусульманских женщин. Но судя по выразительным ярким глазам, порывистым движениям и изящным рукам, он не стар. Он открыл лицо и сел рядом. Действительно, мужчина был молод и даже красив, с волевым тонким лицом, глубокими умными глазами. Кмоему удивлению, он заговорил на прекрасном французском с парижским произношением, куда более парижским, чем мой.
– Как вы себя чувствуете?
– Жива, и это уже неплохо. Меня нашли вы?
– Не я лично, но мои люди. Вам очень повезло, что вы
не задохнулись под песком. Из-под него торчал яркий козырек бейсболки, поэтому вас и заметили.
– Даже не знаю, как вас и благодарить...- начала
я, но мужчина прервал меня:
– Не надо благодарностей. Это пустыня. Это закон.
– А где моя подруга?- забеспокоилась я.
– К сожалению, она задохнулась. Мне очень жаль. Мы вчера похоронили ее по мусульманскому обычаю, на закате.
Я вспомнила красивую, яркую Ирку, так любившую жизнь и бравшую
от нее все, что можно, и горло перехватило судорогой, я всхлипывала,
но не смогла проронить ни слезинки. Мне не хватало воздуха, и я быстрыми резкими вдохами пыталась протолкнуть вдруг ставший вязким и густым воздух в легкие.
Мужчина положил легкую сухую руку мне на лоб и позвал кого-то
на своем гортанном языке. Вошла уже знакомая мне старуха и протянула плошку с отваром.
– У вас жар, вам надо поспать,- сказал он,
убирая руку с моего лба. Поговорим завтра.
* * *
Утром я почувствовала себя гораздо лучше. Приподнялась с
низкой постели и обнаружила рядом чистое просторное платье. Моей одежды нет. Видимо, это мне предлагали надеть. Поколебавшись, я надела бесформенную одежду, накинула платок и вышла из шатра. Место, где я находилась, представляло собой утрамбованную площадку, на которой стояли темные шатры. Все обнесено каменным забором. Впыли возились чумазые детишки. Увидев меня, они оторвались от своих игр и с интересом уставились на меня. Я дружелюбно помахала им рукой. К своему изумлению, я обнаружила на самом большом шатре спутниковую антенну. Это выглядело так нелепо, что мне стало смешно.