Маска, я тебя знаю
Шрифт:
Но вообще-то я мечтала умыться, хотя и не была уверена, что
это возможно. Я встретила женщин и жестами показала им, что хочу умыться. Похоже, они меня поняли, потому что принесли кувшин с водой и таз. Я с наслаждением умылась, намочила слипшиеся и свалявшиеся от пыли и песка волосы. Я хотела спросить, где мужчины, но не знала как. Знакомая старуха поманила меня рукой в шатер, и я увидела, что на низеньком столике мне принесли еду. Она очень проста: вареное мясо, какая-то каша, кувшин с кислым молоком. Только теперь я почувствовала, как проголодалась, и принялась все поглощать. Старуха смотрела на меня
Вечером раздался топот лошадиных копыт, и я поняла, что вернулись мужчины. Отогнув полог шатра, я увидела всадников в одинаковой синей одежде, с закрытыми лицами. Но я сразу узнала своего недавнего собеседника по особой манере двигаться.
Спустя несколько минут старуха поманила меня за собой. Она привела меня к самому большому шатру и почтительно посторонилась, пропуская меня внутрь. Шатер был устелен и увешан коврами, я увидела много старинного оружия, на полу разбросаны подушки и подушечки. Абсолютным диссонансом здесь выглядел и телевизор, и компьютер. Хозяин с открытым лицом протянул мне руку и усадил на одну из подушек, как ни странно, это оказалось довольно удобно. На низеньком металлическом столике стояла керамическая ваза с фруктами.
– Рад, вижу вам гораздо лучше,- обратился он
ко мне.
– Да, спасибо, ваши травы делают чудеса,- вежливо ответила я, беря крупный пористый апельсин.
– Меня зовут Мулай, а это мое племя.
– А я,- я слегка поколебалась,- я
Алиса.
– Мы берберы, я думаю, вы догадались. Мы живем далеко
от цивилизации, за сотни лет почти ничего у нас не изменилось. Почти все, чем пользуемся, мы берем у пустыни. Это и лекарства, и пища, и даже косметика.- Он показал на темно-красный камень, намочил палец и потер его об камень. Палец окрасился, и Мулай легко и бережно провел по моим губам. Я отпрянула, и он засмеялся.
– Наши женщины используют это вместо помады. Посмотрите,
вам очень идет.
Я поднялась и взяла со столика маленькое зеркало. Действительно, берберская косметика оживила мое лицо.
– Кроме того, есть косметика для подводки глаз, для
окраски волос и бровей. Берберские женщины следят за своей внешностью. Вы видели в городе берберские аптеки? Там продается все из пустыни вплоть до афродизиаков. Вы знаете, что такое афродизиаки?
Я опустила глаза и молча кивнула. Мне не нравился этот переход разговора.
– Но не бойтесь, я не стану добавлять их вам в питье,- рассмеялся Мулай. Он явно забавлялся моим смущением.
– Ну хорошо, Алиса, я жду вашего рассказа о том, что
случилось,- неожиданно серьезно и требовательно произнес Мулай.
– Это такая длинная и запутанная история, что я даже
не знаю, с чего начать.
– Ночь длинная, и мы никуда не торопимся,- улыбнулся
он.
– Можете начинать с самого начала.
Я решила, что терять мне уже нечего, и рассказала ему все
от начала до того момента, как нас с Ирой настигла песчаная буря.
Он слушал внимательно, иногда задавал уточняющие вопросы
или протягивал мне очищенный апельсин. Больше мне доверять некому,
и я выложила все подозрения своему спасителю. Уж он-то точно не послан,
чтобы меня убить.
– В общем, еще немного, и я превращусь в законченную
психопатку. Я и так всего боюсь, от всех шарахаюсь...
–
взял меня за руку. У него была прохладная сухая ладонь, он не предпринимал никаких попыток приблизиться ко мне, но, представив, что это возможно, я смутилась и совершенно не знала, что делать. Отняв руку, я боялась его обидеть, подчинившись, я могла дать ему повод для дальнейших действий. Почувствовав мое состояние, Мулай отпустил мою руку и улыбнулся:
– Вам не о чем беспокоиться. Я провожу вас в ваш шатер.
Уже поздно.
* * *
Позже я узнала, что Мулай окончил Сорбонну, однако вернулся
на родину после смерти отца и возглавил племя. Он даже удивился моему
вопросу, почему он не остался в Париже: ответил, что нужен здесь своему
народу, что это его долг. Он с удовольствием рассказывал о своей жизни
в Париже, я ему- о Швейцарии и Москве. Иногда он пристально смотрел на меня своими огромными влажными черными глазами, и я краснела. Но больше я его не боялась. Мы много обсуждали случившееся со мной и решили через несколько дней вернуться в Агадир, но тайно, чтобы никто не знал, что я жива. Мулай считал, что тогда-то все станет ясно само собой. Мне было только очень жаль Мими, но Мулай запретил звонить и ей. Наверное, он прав. В его селении, среди простых, безыскусных людей я чувствовала себя в безопасности.
А еще я видела, что нравлюсь ему, но гнала прочь эти мысли.
Мулай учил меня ездить верхом, и на закате мы носились по пустыне на фоне огромного багрового шара, опускающегося за барханы, похожие на черные призраки в развевающихся плащах. Так прошло четыре дня.
Я начала приходить в себя.
ГЛАВА 9
Мулаю очень шла синяя одежда его народа, поэтому я с трудом
его узнала, когда он вошел в мой шатер в джинсах, майке и кроссовках.
Он был стройным, даже сухощавым, но в каждом его движении чувствовалась
сила. Я во все глаза смотрела на него: на жесткие вьющиеся волосы
я впервые видела его с непокрытой головой,- изучала каждую
черточку его лица, словно вырезанного из темного дерева. Он, безусловно,
красив.
– Через четверть часа уезжаем, поторопись. Твоя одежда
безнадежно испорчена, но это даже лучше. В берберском платье и платке
тебя никто не узнает. Кроме того, лучше закрыть лицо, как делают многие
религиозные марокканки.
– А как мы поедем?- поинтересовалась я. Мне представилось,
что мы въезжаем в Агадир на лошадях.
– На джипе. А ты что подумала?
Вместо ответа я довольно глупо засмеялась.
* * *
Мы ехали по пустыне долго и только к вечеру попали в Агадир. Я подумала, что наша с Ирой попытка пробраться через пески- полное безумие. Мулай уверенно двинулся на окраину города.
– Здесь мы меньше привлечем внимания,- пояснил
он.
Мы сняли скромные апартаменты в отеле, наверное, вообще не имеющем звезд. Это две комнаты и кухонька, крохотная душевая кабина. Мулай любезно предоставил мне спальню, правда, спальней это трудно назвать, так, скрипучая кровать и тумбочка с убогим светильником. Я осмотрела так называемую гостиную и обнаружила, что спать на диване невозможно: он слишком короткий. Я вопросительно посмотрела на Мулая.