Маска
Шрифт:
— Это не проблема, — заявил Раймунд. — Отец Мельхиора тоже был палачом. Семейное дело, понимаете ли. Но… есть еще одна сложность… — Он неуверенно покрутил в руках гугель [19] .
Раймунду хотелось сбежать. Он никогда в жизни так не лгал. Что, если его ложь раскроется? Нет, об этом думать было нельзя.
— Все бумаги моего племянника потерялись во время нападения разбойников.
Глава совета небрежно отмахнулся.
— Ничего страшного.
И Раймунд, вздохнув, продолжил:
19
Гугель — особый колпак
— Мальчик немой, зато обучен грамоте.
Члены городского совета прыснули.
— Отличная новость! — воскликнул Конрад Земпах. — Немой палач! Чего же еще желать? Приведи его в ратушу, мы подготовим для него новые бумаги. Пускай живет у тебя. Научи его всему, что умеешь, чтобы наш город и в будущем славился лучшим палачом в этих землях. Но теперь о повышении оклада говорить не приходится, ты же понимаешь?
— Конечно.
Раймунд поклонился, вышел из ратуши и направился в трактир. Ему срочно нужно было выпить большую кружку пива. Сердце выскакивало у него из груди. В бою он не раз смотрел смерти в глаза, страх всегда отступал, стоило ему почуять запах крови. Но здесь, перед наиболее влиятельными людьми этого города, он словно оказался на Страшном суде.
Две недели спустя Раймунд остриг Мелисанде голову, одел ее в поношенные штаны и старую сорочку и отвел в ратушу. Члены городского совета с удивлением взглянули на будущего заплечных дел мастера [20] , но ничего не сказали.
Никто не усомнился в способности Раймунда сделать из этого мальчугана настоящего мастера своего дела, умелого и надежного.
Они без проволочек выдали Магнусу новые бумаги, и Мелисанда официально стала Мельхиором, племянником палача Раймунда Магнуса. А члены городского совета перешли к более важным делам.
20
Заплечных дел мастер — одно из названий палача.
К тому моменту Мелисанда так и не промолвила ни слова.
Заговорила она только спустя полгода. До тех пор Раймунд не знал, что происходит у нее в голове, что она чувствует, о чем думает. Когда он объяснил девочке, что теперь ей придется выдавать себя за его племянника и нужно будет научиться его ремеслу, она лишь молча посмотрела на него. Тогда Магнус даже подумал, что Мелисанда сошла с ума. Ее лицо осталось бесстрастным, ничто не выдавало каких бы то ни было чувств.
Временами Раймунд даже думал, что так будет лучше для нее. Он поручал ей простейшую работу, и Мелисанда все выполняла, точно придерживаясь его советов и указаний. Он украдкой наблюдал, как она подметает дом, как собирает травы. На ее лице все это время неизменно сохранялось невозмутимое выражение. Однажды глашатай на рыночной площади провозгласил, что теперь семья Вильгельмисов отомщена. С того дня, как в ущелье была устроена резня, прошло три месяца; Фридрих фон Кроненбург был убит в собственном замке, а его голову насадили на зубец крепостной стены. Потом в замке сожгли все, что только могло гореть. Мелисанда подняла голову. Услышав имя своего отца, она вздрогнула, но затем спокойно продолжила путь, толкая тележку с дохлыми собаками. Она дошла до дома городского живодера.
Словно тьма объяла ее душу, приглушая все проблески чувств. Но однажды вечером вернувшийся после суда Раймунд понял: девочка изменилась. Мелисанда сидела за столом, когда он вошел в дом, и у него сразу возникло неясное ощущение, что в ней что-то не так. Казалось, изменились ее осанка, взгляд, выражение лица.
— Раймунд Магнус…
От звука ее голоса он чуть не выронил сверток с инструментами.
— Я долго думала…
Магнус
— Я останусь с тобой и научусь твоему ремеслу. Когда я стану новым палачом Эсслингена, меня будут презирать все жители этого города. Но я готова смириться с этим, ибо настанет день, когда убийца моей семьи получит по заслугам. Тогда я открою всем свое истинное имя. И буду свободна. А до того дня, Раймунд Магнус, ты станешь моей семьей. Ты храбрый, добрый и умный, и я горжусь тем, что буду твоим… племянником.
У Раймунда от волнения не нашлось слов. Он молча встал и сжал девочку в объятиях.
С того дня она старательно делала все, чему он ее учил. Магнус чувствовал, что ей это дается нелегко, но Мелисанда никогда не жаловалась. Впервые оказавшись в пыточной, где она должна была помогать ему, Мелисанда побледнела так, что ее лицо стало цвета свежевыпавшего снега, однако рука, протянувшая ему раскаленные щипцы, не дрогнула.
Она плакала всего один раз за три года до того, как его хватил удар, вынудивший Мелисанду занять должность городского палача. Тогда она помогала ему допрашивать одного мальчишку, едва ли старше ее самой. Обвиняемый убил девочку, единственную дочь богатого ювелира. До последнего вздоха он утверждал, что это был несчастный случай, что девочка упала, что он не хотел причинить ей вреда. Тем вечером Мелисанда, не промолвив ни слова, ушла с кувшином вина в свою спальню, а ночью Раймунд услышал, как она рыдает, громко, с отчаянием. У него сердце разрывалось от жалости. Но на следующее утро Мелисанда сделала вид, что ничего не произошло, и только покрасневшие глаза выдавали ее. Он никогда не говорил с ней об этом. Да и что Магнус мог сказать? Она лучше других знала, что судьба бывает несправедлива.
Наконец-то дверь распахнулась. Гроза уже отбушевала, на небе краснело предзакатное солнце, и его лучи били в окно. Раймунд услышал шаги Мелисанды, узнал ее походку.
Войдя в дом, она повесила Нерту на балку и поцеловала отца в лоб.
— Прости, что задержалась. Ты, наверное, меня уже заждался.
Раймунд сжал ее ладонь, посмотрел в лицо. Взгляд девушки горел, под глазами пролегли темные круги. Раймунд заморгал, и Мелисанда поняла его вопрос.
— Да, ты прав. Кое-что случилось. Де Брюс пришел на казнь.
Раймунд с трудом сглотнул. Ему хотелось кричать, но с его губ сорвался только хрип.
Мелисанда опустила ладонь ему на грудь.
— Граф явился неожиданно, занес меч. Он не узнал меня, иначе меня бы тут не было. И если бы эшафот не было видно из города, я бы его не упустила. Он в тот же миг предстал бы перед Творцом.
Раймунд увидел, как ее глаза на мгновение просветлели, и нахмурился.
— Ты спрашиваешь, чего он хотел? — Мелисанда горько рассмеялась. — Ты не поверишь. Он хочет научиться у меня обезглавливанию. Сказал, что видел меня за работой и его это впечатлило. И что ему все равно, с кем показываться на людях. — Девушка погладила отца по голове. — Он спросил: «Ты, должно быть, удивлен, почему я хочу иметь дело с презреннейшим из презренных?» И расхохотался.
Раймунд дважды шевельнул пальцем.
— Ответа он не дождался, — продолжила Мелисанда и принялась мыть Раймунда. — Еще де Брюс хвалился, что, мол, он не такой напыщенный слабак, как все остальные. «Мужчина ценится по его мастерству, — заявил он. — И неважно, палач он или рыцарь». Затем он спросил, знаю ли я его. В ответ я покачала головой и, когда он гордо произнес: «Я Оттмар де Брюс, бургграф Адлербурга», — я даже бровью не повела. А он улыбнулся и говорит: «Все верно. Я вижу, что ты парень гордый, отважный и умелый. Я хочу у тебя учиться. Такого удара, каким ты отрубил приговоренному голову, мне никогда не доводилось видеть».