Маскарад или Сколько стоит твоя любовь?
Шрифт:
Страшно другое.
Быстро вымывшись, вытерлась, завернулась в огромное мягкое полотенце кроваво-красного цвета и вышла.
Тимофей всё ещё возился с моей кроватью. Как раз надевал на подушку чистую наволочку. Пачканная валялась в куче из простыни в красных пятнышках и второй наволочки.
– Одеяло в ванной, - сообщила я Морозову.
– Понял, - кивнул он, подобрал с пола грязное бельё и отправился за тем, под чем я теперь не смогу спать. Мне всегда будет казаться, что Тимофей рядом...
– Тима, -
– Мы предохранялись?
– Нет, - сглотнул и отвернулся. Да и это "нет" выглядело жалко.
– Выйди.
– Ксан, я...
– Выйди, мне нужно одеться.
Кивнул, сунул руки в карманы и вышел, плотно закрыв дверь.
Я подошла к зеркалу, заменяющему одну из дверей шкафа-купе, и взглянула на себя. Тощая, с растрёпанными мокрыми волосами, с потускневшими глазами... Припухшие розовые губы выделялись на бледном лице ярким пятном.
Дотронулась и... постаралась сразу же забыть. Я не помню поцелуев Тимофея этой ночью, но его обжигающий поцелуй в университете - отлично.
– Хватит!
– одёрнула я себя. Достала из шкафа плотные зимние джинсы и свитер, из комода вытащила самый простой комплект белья чёрного цвета и тёплые носки. Высушилась, оделась, взяла деньги и вышла в коридор. Под дверью поджидал Морозов с одеялом.
– Куда-то уходишь?
Смерила его пустым холодным взглядом и, завязав волосы в хвост, принялась одеваться.
– Мне пойти с тобой?
– В аптеку?
– насмешка в адрес Чудовища не прошла. Настолько серьёзного Тимофея я ещё не видела.
– Пойду!
– непреклонно заявил он и отправился к себе. Через десяток секунд - я даже не успела толком завязать шнуровку на сапогах - вернулся, на ходу влезая в свитер.
– Заодно зайдём в зоомагазин, купим Зевке всё необходимое.
– Тим.
– Ум?
– присев, чтобы завязать ботинки, отозвался парень.
– Зачем тебе всё это?
Морозов поднял голову и улыбнулся. Трудно было не понять, какие чувства плескались в бездонно пропасти его глазах. Вот только я не верю.
Отвернулась, надела куртку и схватилась за бурчащий живот.
– Ксюш!
– руки Тимофея обхватили мои плечи и поддержали. Только я падать не собиралась.
– Не лезь!
– Прости, - покаялся парень и отошёл на несколько шагов.
– Не смей ко мне прикасаться, это ясно?
– развернувшись, спросила я. Дождалась утвердительного кивка и, жестом приказав Морозову уйти с прохода, направилась на кухню. Хочу есть. Хорошо хоть живот напомнил. Я со всем этим сумасшествием забыла и про голод, и про похмелье...
Но стоило вспомнить, и все неприятные чувства разом вернулись.
Вошла в кухню и заворожено остановилась. Везя восседала на столе и с упоением объедала цветы. Ваза
– Ешь, я уберу, - сообщил стоящий позади Тимофей.
– Убери, - согласилась я, расстегнула куртку, дошла до стола и подхватила за шкирку мелкую заразку. Везя выпучила глаза и замерла.
– Я, конечно, понимаю, что ты сейчас права, но гадить в квартире не позволю. Ясно?
Котёнка, само собой, не ответила, только подмигнула левым глазом. И как после этого на неё злиться?
Для профилактики всё же ткнула её носом в устроенное безобразие и отпустила. Везька, задрав хвост трубой, унеслась в коридор и, судя по звукам, начала там что-то драть...
Тимофей как усердная пчёлка порхал по кухне с тряпкой и веником, а я, наконец, добралась до холодильника, залпом влила в себя два стакана сока и соорудила бутерброд гигант. Буду есть по дороге.
Откусила и, жуя, направилась в коридор.
– Ксан, без меня не уходи только.
– Догонишь, - безразлично бросила я и вышла из квартиры. Дверь не закрыла, ключи не взяла... А зачем? Пусть заходит, кто хочет. Может, вернуться обратно к папе с братом?
Пешком медленно спустилась до первого этажа. Бутерброд к этому времени успела съесть до половины и очень пожалела, что не сделала два. Надо будет купить шоколадку или какую-нибудь булочку.
На улице было жарко. Или это только мне было жарко зимой, в минус сколько-то там градусов? От греха подальше всё же застегнула куртку и неспешно поплелась к соседнему дому. Там располагалась ближайшая аптека. Беременеть в семнадцать лет мне как-то не улыбалось. Отец, разумеется, поймёт и не бросит свою блудную дочь, а вот Кешка не успокоится пока в подробностях и на кулаках не объяснит счастливому отцу ребёнка, что так делать нехорошо.
– Ты шапку забыла, - где-то на середине пути догнал меня Морозов.
– Не хочу, мне не холодно.
– Ксюш...
– Не лезь, сказала!
– обернувшись, зашипела я на парня. Тим удивлённо замер. Я злобно фыркнула и, прибавив ходу, поспешила в аптеку. У меня нет любимой мамочки, которая могла объяснить мне все сюрпризы женского организма и последствия незащищённого секса. Зато у меня есть брат, отец и интернет.
Папашкин с Кешей лет с пятнадцати начали попытки рассказать о постельных взаимоотношениях полов (не говорить же им, что мне тогда было известно больше, чем им обоим - в теории, разумеется). Но всякий раз наталкивались на мой невинный взгляд, терялись, краснели и быстро сворачивали тему. Я и сама не дура: всё, что надо было знать о реалиях современной жизни, знала.