Маскарад (Плоский мир)
Шрифт:
– У-ук!
Библиотекарь одной рукой осторожно поднял Трубельмахера, поставил его чуть в сторонке, потом задумчиво облизал палочку и устремил взор на тубиста.
– ...Уум-БАХ-уум-БАХ... уум... ум... Тубист постучал тромбониста по плечу.
– Эй, Фрэнк, смотри- ка, на месте старика Трумпеля настоящая обезьяна...
– Тихотихотихотихо!
Довольный орангутан воздел лапы.
Оркестранты посмотрели на него. Потом посмотрели еще раз. Ни один дирижер за всю историю музыки - ни тот, кто однажды зажарил печень флейтиста себе на ужин за одну неверно
Тем временем нянюшка Ягг на сцене воспользовалась суматохой, чтобы стянуть голову с лягушки.
– Госпожа!
– Прошу прощения, я приняла тебя за другого...
Длинные руки упали. Оркестр одним долгим, путаным аккордом с грохотом пробудился к жизни.
После краткого смятения, вызванного тем, что нянюшка обезглавила клоуна и феникса, балеринки попытались продолжить танец.
Хор недоуменно наблюдал.
Кристина почувствовала, как кто-то похлопал ее по плечу. Оглянувшись, она увидела Агнессу.
– Пердита!! Ты где пропадала?! - шепотом воскликнула она. - Вот-вот начнется мой дуэт с Энрико!!
– Ты должна мне помочь! - прошипела в ответ Агнесса.
"Энрико? - подметила кроющаяся в глубине ее души Пердита. - А для всех остальных, между прочим, он сеньор Базилика..."
– Помочь тебе в чем?!
– Нужно поснимать со всех маски! Гладкий лобик Кристины прелестно сморщился.
– Но, по-моему, маски снимают только в самом конце!!
– Э-э... Все изменилось! - горячо произнесла Агнесса.
Повернувшись к соседнему вельможе, она быстрым движением дернула маску зебры вниз. Из-под маски на нее гневно уставились глаза певца.
– Прошу прощения! - прошептала она. - Я приняла тебя за другого!
– Почему так рано? Еще не время снимать маски!
– Сценарий изменился!
– В самом деле? А мне никто не сказал! Стоявшая поодаль жирафа с короткой шеей наклонилась к певцу:
– Что такое?
– По всей видимости, большая сцена со сниманием масок должна произойти прямо сейчас!
– А почему мне никто не сказал?!
– О нас всегда забывают. Мы ведь всего-навсего хор... А с чего это вдруг старик Трумпель облачился в наряд обезьяны?
Мимо в пируэте пронеслась нянюшка Ягг, врезалась в слона в смокинге и обезглавила зверя по самое туловище. Свои странные действия она сопроводила пояснительным шепотком:
– Мы ищем Призрака, понятно? Только тс-с!
– Но... Призрак ведь мертв!
– Их, Призраков, так запросто не убьешь, - ответила нянюшка.
С этого момента по хору, как круги по воде от брошенного камня, пошли слухи. Лучше места для слухов, чем хор, в жизни не сыскать. Есть люди, которые ни за что не поверили бы высшему духовному лицу страны, вздумай тот утверждать, что небо синее, - даже если бы он в подтверждение своих слов предоставил письменные свидетельства от седовласой матери и трех девственниц-весталок. Зато
Какаду повернулся и стянул маску с попугая...
Бадья сотрясался от рыданий. Это было хуже, чем в тот день, когда взорвался кефир. Это было хуже, чем полоса сильной жары, от которой сошел с ума целый склад с "Ланкрским Особо Острым".
Опера превратилась в пантомиму.
Зрители хохочут.
Пожалуй, единственный, кто все еще оставался в маске, был сеньор Базилика. Он наблюдал за суетой в хоре с той степенью надменного изумления, которую позволяла передать его собственная маска, - и это, как ни удивительно, было довольно много.
– О нет, - простонал Бадья. - Такое нам замолчать не удастся! Он никогда больше не вернется. Мы приобретем дурную славу, и уже никто никогда не захочет прийти в мою Оперу!
– Никто никогда что? - промямлили у него за спиной.
Бадья оглянулся.
– О, сеньор Базилика, - промолвил он. - Я и не заметил, как вы подошли... А я как раз... Надеюсь, вы не подумали, что подобный балаган творится у нас каждый день!
Сеньор Базилика, слегка покачиваясь, смотрел сквозь Бадью. На нем была рваная рубашка.
– Ктотта...– произнес он.
– Прошу прощения?
– Ктотта... ктотта ударил меня по голове, - произнес тенор. - Сстакан воды пжжалста...
– Но вам ведь... как раз сейчас... петь, разве нет? - проговорил Бадья. Схватив оглушенного тенора за воротник, он сделал попытку притянуть его поближе. В результате он лишь сам оторвался от пола, и туфли его теперь болтались на уровне колен сеньора Базилики. - Скажите мне... ведь это вы там... на сцене... умоляю!!!
Даже в своем оглушенном состоянии Энрико Базилика (также известный как Генри Лежебокс) различил то, что можно назвать дихотомией данного высказывания. Он предпочел держаться известной ему версии.
– Ктотта ударил меня в коридоре...– рискнул сообщить он.
– Значит, там не вы?
Базилика захлопал тяжелыми ресницами.
– Где не я?
– Через секунду вы исполняете знаменитый дуэт!!!
Ушибленный череп тенора тут же родил логическое продолжение предыдущей мысли.
– Стало быть, там не я? - произнес он. - Ну... Очень интересно. Никогда прежде мне не приходилось слышать себя самого со стороны...
Издав счастливый полувздох, он опрокинулся навзничь.
Бадья, в свою очередь, чтобы не упасть, прислонился к колонне. Потом нахмурил брови, посмотрел на поверженного тенора и, в лучших традициях слегка запоздалых озарений, на пальцах сосчитал до одного. После чего повернулся к сцене и сосчитал до двух.
Он почувствовал, что четвертый восклицательный знак может вырваться из него в любую секунду.
Тем временем тот Энрико Базилика, который пребывал на сцене и по-прежнему оставался в маске, воровато глянул по сторонам. Справа Бадья что-то шептал подсобным рабочим. Слева дежурил тайный пианист Андре, рядом с которым возвышалась фигура огромного тролля.