Маскарад
Шрифт:
– Я боюсь, – спокойно заметила Фоска, – что для Паоло это будет слишком поздно.
– Ну только один раз, Фоска, пожалуйста, – умолял он. – Паоло выдержит, правда, Паоло? Мы не задержим его слишком поздно. – Он улыбнулся мальчику. – Что скажешь, Паоло? Хочешь пообедать со своей мамой и со мной?
– Если она одобрит, – сказал осторожно Паоло, поглядев на Фоску.
– Конечно, одобрит. Правда, Фоска? Вы же знаете, что рано или поздно согласитесь.
– Очень хорошо, – сказала она, слегка пожав плечами. – Если хотите.
– Да, хочу. Значит, все улажено. Будьте сегодня особенно красивы… Я хочу, чтобы это было
– Уже стали привыкать к атрибутам власти? – заметила Фоска.
Лицо Рафа омрачилось.
– Нет. Конечно, нет. Но, появляясь в общественных местах, я же должен что-то надевать. Почему же не попробовать пустить пыль в глаза, не попытаться произвести впечатление на людей?
– Вы бы произвели на них большее впечатление, если бы одевались как все. Ведь в этом суть демократии? Ну а теперь, Паоло, пойдем. Думаю, тебе нужно немного подремать, коль скоро ты собираешься сегодня лечь попозже. – Она протянула ему руку, и он послушно вложил в нее свою маленькую ладонь. – Прошу извинить нас, капитан, – сказала она, вежливо кивнув Рафу. – Увидимся за обедом. Раз вы настаиваете, – добавила она.
Раф отошел в сторону, чтобы пропустить их. На его лице застыл гнев. «Черт побери, – подумал он, – почему она так ведет себя?» Он пошел в библиотеку Лоредана и просмотрел несколько планов строительства новой морской дамбы у острова Лидо. Сосредоточиться, однако, Раф так и не смог. Радость, в которой он купался, вернувшись домой, улетучилась. Фоска испортила ему удовольствие от события сегодняшнего дня. Он встал. «Нельзя допустить, – решил он, – чтобы так продолжалось и дальше. Надо поговорить с ней».
Фоска стояла у открытых окон, выходящих во внутренний двор. С ней была Эмилия, которая составляла букет цветов в вазе, стоявшей на маленьком столе у кровати. Раф вошел без стука. Эмилия, увидев его, вышла из комнаты, не кивнув и не сделав реверанса. Она питала отвращение к Рафу, но не могла покинуть хозяйку.
– Нам нужно поговорить, Фоска, – строгим тоном сказал Раф. – Сколько это будет продолжаться? Как долго вы собираетесь изображать из себя жертву? Чем дольше я нахожусь здесь, тем холодней вы становитесь! Почему? Вы меня любите, говорили это сотню тысяч раз. И я знаю, что это правда. Почему вы мешаете нашему счастью? Сейчас у нас есть все, чего мы хотели. Я устал вас задабривать, упрашивать, запугивать. Вы отстраняетесь от меня, настраиваете против меня мальчика. Разве это не правда? Что вы говорите ему обо мне?
Раф схватил ее за плечи и резко повернул лицом к себе. И вновь у него появилось чувство, что Фоска была не с ним.
– Вы забиваете ему голову ложью. Так? Вот почему я ему не нравлюсь. Говорите ему, что я простолюдин, головорез. Ведь так?
– Нет. – На ее лице не отражались никакие чувства. – Я с ним вообще не говорю о вас. Если он немножко вас стесняется, то только потому, что страшится. Вы такой большой, такой шумный. Посторонний человек. И он не знает, что думать… о нас.
– Тогда скажите ему правду. Скажите, что я ему не посторонний, а его отец. Я люблю его. Я хочу быть ему другом. Скажите ему, Фоска, или я сам скажу. Сегодня вечером.
На этот раз она с ним не ссорилась.
– Это не имеет значения, – сказала она, пожав плечами. – Через три дня… нет, теперь уже через два… Лоредан будет мертв. Я не смогу солгать Паоло…
– Да,
– Я виновата, на мне смерть Лоредана. Если бы я не пошла на свидание с вами…
– Неправда, Фоска. – Он встряхнул ее. Он пытался контролировать свой гнев и говорил медленно и внятно, будто разговаривал с ребенком. – Нам было предназначено жить вместе, Фоска. Лоредан встал однажды между нами – или пытался встать, и мы этого не допустили. Вы его не любите. Не можете любить. Вспомните, как он обращался с вами и как поступил с вашим отцом.
– Любовь бывает разной, – мягко заметила она. – Полюбить можно по незнанию или невинности. Так любят дети. Или из чувства долга. Полюбить даже своего поработителя. По какой, например, причине евреи отдали золото на спасение города, который обращался с ними, по вашим же словам, так дурно? Даже собаки остаются верны хозяевам, которые жестоко обращаются с ними. Я начала испытывать к Лоредану любовь. Но какое это имеет значение? Я изменила ему с вами. Я убиваю его.
– Вы говорите глупости, Фоска, – проворчал Раф. – Он убил человека – Ложьера. Как любой другой убийца, должен заплатить за это. Перестаньте нести бессмыслицу. Забудьте его. Я не позволю вам испортить мне сегодняшний день. Вы меня поняли? Возьмите себя в руки.
Раф поцеловал ее и выпустил из объятий.
– Умойтесь и сделайте все, что делают женщины, когда хотят предстать красивыми перед любимыми мужчинами. Я жду вас и мальчика в девять часов вечера.
– Воля ваша, капитан, – сдержанно вежливо ответила Фоска. – Я постараюсь подчиниться вашим…
– О Фоска! – с отчаянием воскликнул он. – Не прячьтесь за маской искусственной аристократической манерности. Я ненавижу ее! Лучше слезы, жалость к себе или истинный, честный перед Господом гнев, чем эта… поза!
– Я вам не нравлюсь такая, какая я есть. Хотите, чтобы я переменилась? – сказала она невозмутимо. Фоска почувствовала, как он злится, и, раздражая его, хотела устранить хоть часть боли, которая делала ее жизнь невыносимой. – Я лишь стремлюсь доставить вам, капитан, удовольствие.
– Итак, черт побери, в девять часов. – Раф вышел из комнаты.
Раф подумал, что никогда Фоска не выглядела столь красивой и не казалась такой недосягаемой, как в этот вечер. Волосы бесчисленными локонами были закреплены на макушке головы двумя нитками жемчуга. Она надела платье из бледно-зеленого шелка с темно-зелеными листьями и с глубоким декольте в форме каре. На груди виднелся небольшой золотой крестик, короткие рукава-буфы открывали плечи. Перчатки заканчивались выше локтей, но Фоска для удобства за столом опустила их на запястье. На изящных пальцах блестели кольца.
Фоска, Паоло и Раф сидели молча за длинным, покрытым льняной скатертью столом в центре большой комнаты в передней части дома. Высокие окна были открыты на балкон, выходящий на Большой канал. Вокруг стола двигался ливрейный слуга. Он разливал вино и предлагал яства, разложенные на серебряных блюдах.
Они начали обед с чудесного овощного супа, за которым последовала целиком сваренная и вкусно приправленная рыбина. Им предложили доставленные из деревни зеленый горошек и грибы, запеченное в пикантном винном соусе мясо ягненка, разные сорта мороженого, салаты и сыры.