Маскарад
Шрифт:
– О чем вы говорите? При чем тут она и Лоредан?
– Я уверена, что вы слышали. А может, сами и задумали? Вы сказали ей, чтобы она соблазнила Лоредана, чтобы выманить у него последний цехин и утопить его в болоте бесчестья и разорения. Она шпионила по вашему заданию, пытаясь ослабить моральные устои дворянства.
– Для этого не требуется ни помощь Лии, ни кого-либо другого, – односложно заметил Раф. – Лоредан? Лиа и этот самодовольный, напыщенный бюрократ? Не верю.
– Целые недели об этом только и сплетничали, пока я не положила этому конец. Спросите кого угодно. Томассо,
– Почему же вы, Фоска, оставались с ним? – неожиданно спросил он. – Почему не развелись?
– Он не предоставил мне выбора. Он не разрешил бы мне уйти.
– Негодяй! – выпалил Раф. – Злобный, порочный тип…
– Вы ошибаетесь, – быстро возразила Фоска. – Он поступал так, потому что любил меня. Да и сейчас любит. Я знаю, что у моего мужа много пороков, но он не тот человек, за кого вы его принимаете. После того как мы поженились, мы оказались очень упрямыми и не питали друг к другу никаких симпатий. Мы болезненно досаждали друг другу. Но теперь… я стала понимать его лучше.
– Ну и… – выдыхая, Раф присвистнул. – Какое блаженство! В самом деле, настоящее блаженство! Вы и он пришли к взаимопониманию. Так вас следует понимать?
– Да, именно так.
– Он надувает вас, Фоска. Он пытался использовать все, что мог, – силу, неволю. Сейчас старается сыграть на вашей симпатии.
Фоска отстранилась от Рафа.
– Я и не рассчитывала, что вы меня поймете.
– Иными словами, хотите сказать, что я не обладаю рафинированным чувством понимания дворянства? – глумливо усмехнулся он. – В этом вы, Фоска, правы. Когда я люблю женщину, я не отношусь к ней как к куче отбросов.
– О нет. Вы просто полностью забываете о ней и ложитесь в постель с первой попавшейся вам на пути проституткой.
– Прекрасно, – холодно сказал он. – Итак, я грубый, тупой, невежественный. Я хамоватый, с варварскими замашками, похотливый и нецивилизованный. Но, если помните, когда мы впервые встретились, именно эти качества вас особенно привлекали. А я сейчас не стыжусь того, какой я есть. Но вы… вы такая мягкотелая, что поддаетесь на первую ложь, которую высасывает из пальца этот придурок Лоредан!
Раф откинул назад голову и разразился громким хохотом.
– Могу себе представить, как Лоредан подползает к вам на коленях, болтая какие-то красивые метафоры о том, что вы похожи и на солнце, и на луну – в зависимости, естественно, от времени суток. Целует вашу руку, ощупывает вашу грудь, льстит вам и ласкает вас точно так, как это делают кастраты, которых вы всегда обожали!
– Они были моими друзьями! – рявкнула Фоска. – Они знали, как заставить женщину почувствовать, что она вызывает желание!
– Свора слабовольных и простодушных фатов! – фыркнул Раф. – От них несло духами как от женщин, они были похожи на десятилетних мальчиков. А какие трусы! Скрывали все под масками. Не только это. – Он схватил ее черную овальную маску и швырнул в угол. – Манеры… Обычаи… Все это лживое, бессмысленное и продажное.
– Конечно, простые крестьяне, как вы, умеют отстаивать свою честь, – едко сказала она. – Если кто-нибудь вас раздражает, вы просто рубите ему голову! Даже королю и королеве Франции! Полагаю, вы находились где-то рядом, когда они
Революция – в отличие от менуэта – отнюдь не упражнение, прививающее хорошие манеры, – сказал он. – Это борьба, схватка. Это война. Но не между нациями, а между классами.
– Да-да. Об этом я все знаю, – презрительно сказала Фоска. – Война между угнетателями и угнетенными. Я считаю, что со стороны вашего восхитительного генерала Бонапарта так любезно взять в свои руки счастье остальной Европы и освободить все народы Италии от угнетения – даже те, которые не хотят, чтобы их освобождали. В данный момент он должен считать себя счастливым – ведь ему удалось найти предателя-венецианца, который проложит ему путь сюда, в Венецию!
Раф покраснел от охватившего его гнева и сжал кулаки.
– Я не предатель, черт вас возьми, – сказал он сквозь зубы. – Никто не любит эту страну больше меня. Никто! Я прибыл сюда, Фоска, чтобы помочь. А не для того, чтобы причинить боль.
– Тогда немедленно уезжайте из Венеции. Прекратите вашу грязную работу. Пусть кто-нибудь другой занимается ею. Возвращайтесь сюда, когда все будет закончено. Но не помогайте уничтожать город и народ, который любите.
– Никаких разрушений не будет. То есть больших, чем это необходимо. Послушайте, Фоска, – он взял ее лицо в ладони, – почему вы ко мне так относитесь? Вы всегда знали, чего я хочу. Когда-то верили в меня. Любили меня. Думаю, и сейчас любите. Что случилось с вами? Неужели Лоредану удалось убедить вас в том, что мы – свора животных и что революция – грязное, неблагородное дело, которым не будет заниматься ни один уважающий себя дворянин? В этом он прав. У господ не хватает мужества исправить несправедливости, ибо они знают, что корень всех зол – в них. Что в таком случае они могут сделать? Устранить самих себя? Они должны быть устранены, Фоска. И это происходит сейчас по всей Европе. Высшие классы уходят в небытие.
– Но я тоже дворянка, или вы забыли об этом? – холодно спросила она. – Я тоже уйду в небытие?
Он раздраженно выдохнул и обнял ее.
– Да, уйдете в мои объятия. Клянусь вам, когда все завершится, мы никогда не расстанемся. Я буду любить вас и буду предан вам как пес. Может быть, даже научусь делать любезные комплименты. – Он усмехнулся. – Вам это понравится? Раф Леопарди в роли чичизбео.
Фоска чувствовала, что и в его объятиях остается окостеневшей и неподатливой. Когда он попытался поцеловать ее, она отвернула лицо в сторону.
– Не надо, прошу вас. Я не хочу.
– Нет, хотите. Захотели, как только вошли в эту комнату. Вам просто хотелось сперва выяснить некоторые детали. Например, сказать мне, что вы обо мне думаете.
– Я еще не закончила, – сказала она неуверенно.
– Нет, закончили, – сказал Раф, так крепко обнимая ее, что она с трудом дышала, а его поцелуи довели ее до изнеможения. Она слегка вздохнула и прогнулась под ним. – Так уже лучше, – произнес он. – Поживей, женщина. Я ждал целых семь лет и больше ждать не намерен.