Маски
Шрифт:
Дальше – выход на улицу: в свет, где окно; над окном: «Маскарад-Напрокат, Перстопалец!» – И палец в окошке на маски показывает.
____________________
Густопселая жизнь: неотводное и безысходное горе; пространство – разбито, а время – исчерпано: прядает с домиками, точно с прелыми листьями – в бездну: табачного и серо-прелого цвета труха, – не Москва!
В расшарап
Лишь икра селитряная, красная, с пасхою – в лавке; художник в хламиде, с копнищей волос, с бородищей, как сена воз; губы, как семга; труба, а не трубка, как пороховыми разрывами пышет; дубиной – на пасху показывает. А напротив горит магазинище; здесь – осетры, балыки: сюда щелкает щеголь с дурацкого лада – на новый фасон.
А за стеклами хваткие руки протянуты к окорочищам; зеркальные стекла, которые выдержат палку, – не выдержат камня; и будут стоять заколоченными эти пулей пробитые стекла, опутанные ледяным паутинником; и малярийный комар, прилипая к стене, – скопит яд.
Появились скуластые лица в Москве.
И взвизгнули рои неглядящих в глаза разъерошенных глаз; серячок, вздув папахой башку, превоинственно выглядел; знать, и уверенность в том, что мы немцев побьем, коренилась в папахе; башка-то – распутила.
Гришка Распутин войну ликвидировал вовсе.
Прохожие: —
– красные вилочки: шляпка; а плечики – робкие; точно заискивают; муфта – к носику: наголодалась; а франт за ней; щелкает; —
– и —
– скороногий прошел архалук; ворот – крепкий, с опушкою лисьей, старинных фасонов;
– и —
– рожа скобленая; рот – с пересвистом; папаху себе посадил наотхват; стать и хвать прямо аховые; глазик – злой, но со смыслом; на все он готов: сколоколит, скомшйт, —
– в расшарап! —
– и —
– прошел фейерверк.
Куда?
Да туда, —
– где уж взлопотала толпа, где захлопнуло вскриками, точно бичами, где хлопнули двери, где дзанкнули – ца-ца-ца – стекла: туда – в в толкишй, туда – в дребезги.
Синие пачки свечей полетели в окошко; и желтые кубы мылов волокли, переталкиваясь армяками, орины подняв, и прикряхтывали, удивлялись, старались, чтобы расхищение шло деликатным манером.
Стыдились тащить, а – тащили: в мешок хлопяной кто-то ссыпал крахмалы; а топлый товар, деревянное масло, смешавшися с синькой, лилось в тротуары.
Распевочным ладом, как
Бегал купец (вес – сам-десять; сапожные скрипы – сам-двадцать) без шубы и без картуза: в темень – потною лысиной.
Это громили —
– его —
– Елеонство!
С лампасами синими (знать, есаул) все же силился очередь установить: он громил вместе с прочими.
Эти отверстия окон, впервые разбитых, как прорва, в которую будто летел опрокинувшийся тротуар с сапогами, зашаркавшими пяткой в небо, с носами – в земной, выпирающий пуп.
Недра подали голос.
Глава четвертая. ИСПЫТУЮЩИЕ
Безлобо, безглазо
Недели за три до ужасного вечера у Тигроватко Друа-Домардэн получил с человеком записку: ему неизвестная вовсе мадам Кубоа пожелала сообщить весьма важное сведение в связи с визой, которую ждал с нетерпением он; назначалось свидание где-то почти на окраине города; праздно томяся в отеле, – пошел.
Был холодный денек с пескометами; над многоверхой Москвой неслись тучи.
Забрел, озирался: один-одинешенек; длинным-длиннёшенька, серым-серешенька: улица, удостоверился: в точно указанной улице не было дома с указанным номером; стал он дощечки прочитывать; и прочитал он: «Амалия Карловна фон-Циклокон» – в месте, где в представлении его обитала мадам Кубоа; и еще прочитал – недалеко: «Миррицкая, Мирра Мартыновна».
Стало ему неприятно; Миррицкая эта торчала в отеле; и – надоедала ему; он свернул в переулок соседний; оглядывался: никого; только перешмыгнет оборванец: меж синих, зеленых и розового домиков; где-то – оранец.
Вдруг – шушлепень мокрых калош; обернулся и видел, что шаркает прямо в него, из-за плеч, – шепелястящий шаг:
– голова, —
– котелок, —
– цвета воронова;
пальтецо – цвета воронова; и портфель – цвета воронова; ярко-красный квадрат, подбородок, безлобо, безглазо – пронесся.
Такие – везде и нигде – перемельками из мимохода прощелкивают; мимохода же не было; и заприметилась физика, ассоциируясь с точно такою ж; морщинки, – три, – под котелком, потому что морщинки, – три, – видел он: ассоциация! Карие клопики, глазки, – с подкусом, с «убивец», как у Достоевского: ассоциация!
В листья сметнулся, став издали с кем-то, кого Домар-дэн, близорукий, увидеть не мог; из осин с пересипом про-бзырили, точно быки, лопнув хохотом в ветре:
– Воняет!
– Дохлятиной!
Крепко вонял: переулок.
Друа-Домардэн, проярившись очками, взусатясь, надвинув цилиндр на глаза – с вороватой трусцой: перешуркивать листьями!…
Около сверта назад обернулся он: нет – никого. Только юбка с щурцой: шерошит; да пролетка шурукает; силился впрыгнуть в трамвай: на вагоны, а – лезево; в лезево это не влезешь.