Маськин
Шрифт:
Потом Маськин занимался кораблестроением.
Потом Маськин занимался космонавтикой.
Потом Маськин обучал Кашатку стрельбе глазами по-македонски.
Потом Маськин сушил бельё.
Потом Маськин глядел в окно.
Вот, собственно, так и прошёл Маськин день. Маськин, который вышел из себя, возвращаясь обратно, остался удовлетворённым и решил, что, в общем-то, настоящий Маськин живёт вполне нормальной и, я не побоюсь этого слова, гениальной жизнью. Потому что всё гениальное просто, а следовательно, и всё простое – гениально.
Глава сорок восьмая
Маськин и Маськина беседка
Маськина беседка была восьмиугольной
Одним из первых гостей Маськиной беседки был Августин Блаженный [43] . Он особенно любил московские дорожные сухарики. Скромничал и говорил, что окромя сухариков ему ничегошеньки в его земной жизни не надобно. Зато в жизни небесной рассчитывал по крайней мере на трёхкомнатную квартиру со всеми удобствами. Бывало, хлебнёт чайку и скажет задумчиво:
– Человеческая история есть борьба двух враждебных царств – царства приверженцев всего земного, врагов божьих, то есть светского мира (civitas terrena или diaboli), и царства Божия (civitas dei).
43
Августин Блаженный (лат. Augustinus Sanctus, полное имя Аврелий Августин) (13 ноября 354 г., Тагаст, Нумидия – 28 августа 430 г., Гиппон, близ Карфагена) – философ, влиятельнейший проповедник и политик католической церкви.
– Трудно возразить, – поддакивал ему Правый тапок, подливая горяченького чайку и тайком крестя себе подошву.
– А по мне, нет разницы между поборниками материального и духовного, – возражал вежливо Маськин. – Церковь видит Царство Божие уж очень материальным, я бы сказал, буквальным образом, а иной раз светский человек может испытывать весьма божественные чувства и нематериальные устремления…
А Левый тапок всё норовил отрезать у Августина Блаженного кусочек ткани с джинсов (Августин захаживал к Маськину по-простому, без униформы). Левый Тапок хоть в Бога и не очень веровал, но святыни коллекционировал на всякий случай и соблюдал все посты для поддержания формы, отчего похудел и стал с трудом налезать на Маськину левую ногу. Августин Блаженный видел, что Левый тапок у него кусочек джинсов обрезает, и щурился от блаженства, мол – наконец-то признали меня светские: и левые, и правые, а Маськин, он тоже покочевряжится и признает… Куда ж ему деваться…
Так они и беседовали, потихонечку друг другу вежливо возражая и подливая чаёк. Ах, как же не побеседовать с умным человеком…
Как– то приходил к Маськину в беседку Гегель [44] и как на плюшки наляжет, все даже переглянулись – неужто изголодался? Ему Маськин варенья подкладывает, а сам вежливо приговаривает:
– Да вы, Георг Вильгельмович, не торопитесь, у нас плюшек много.
А Гегель ему с набитым ртом отвечает:
– Зовите меня просто Жора, чего уж там, – и жуёт, жуёт, жуёт, и глотает, смешно выпячивая глаза.
44
Георг
– А скажите, Жора, – строго его спрашивает Маськин Левый тапок, – вот вы утверждаете, что процесс диалектического развития абсолюта от его бессознательных идеальных форм (Бытия) через Природу к самопознающему себя в развитии человечества абсолюту (Духу) проходит повсеместно. А почему вы не учли в своей теории роль левой обуви, ну вот тапков, например? Мне кажется, что вам следовало бы добавить обувной абсолют (Дух Тапков), – и для убедительности Левый тапок отодвинул от Гегеля тарелку с плюшками. Гегель поддался грубому давлению со стороны Левого тапка и ответил, придвигая блюдо обратно:
– Хорошо, хорошо – я посоветуюсь с Шеллингом и Фихте, и мы доработаем теорию диалектики природы как живого организма, бессознательно-духовного творческого начала, восходящей системы ступеней потенций, характеризующейся полярностью, динамическим единством противоположностей. Единство противоположностей мы запечатлеем в виде правого и левого тапка.
– Тапка с Духом? – уточнил Маськин Левый тапок.
– Нет, вы уж простите, но когда обувь с душком, это непорядок, – немецкий философ вежливо отстранил от себя Маськин Левый тапок.
– Ну, ты, Жорик, того, не заумничай, – сказал Маськин Левый тапок и легонько шлёпнул Гегеля по голове томиком Карлушки Марлушки, который всегда был припрятан у него в носке…
А вот ещё приходил Гераклит из Эфеса [45] , пришёл, сел на стул и говорит:
– Фух, я искал самого себя. Насилу нашёл. Сначала ощупал зад – вроде не мой. Потом думаю – да и руки-то тоже вроде не мои. А потом думаю – ё-моё, всё у меня не моё…
– Попейте чайку, – предложил ему Плюшевый Медведь, – авось полегчает. У меня вот тоже такое бывает, сам себя не могу найти. Загляну под кровать – нету, на кухне на лавке – вроде тоже нету. Прихожу к пруду – смотрю: ба, да вот и я, плещусь в пруду…
45
Гераклит Эф'eсский – греческий философ, досократик.
Гераклита из Эфеса аж потянуло к Плюшевому Медведю от единодушия. Он его обнял и говорит:
– А вот входя в пруд, ты не замечал, что входящих в те же самые реки омывают в один раз одни, в другой раз другие воды?
– Не могу сказать, – уклонился от прямого ответа Плюшевый Медведь, – пруд-то у нас не проточный… Вот и болотится потихоньку…
– Да, природа любит прятаться, – вздохнул Гераклит из Эфеса и надкусил пряник. – Этот космос – один и тот же для всех. Его не создал никто из богов, никто из людей. Он всегда был, есть и будет вечно…
– Да, вот и у нас на зоне Вовка-Отмычка то же самое говорил, – подтвердил Правый Маськин тапок, вспомнив свои репрессированные годы. – Да, Вовка-Отмычка – был личность…
– Личность – это божество человека! – поддакнул Гераклит из Эфеса и затянул с Правым Маськиным тапком античную лагерную песню:
Я сижу в одиночке и плюю в потолочек.Пред людьми невиновен и пред Богом я свят!Вся Эллада моя – как запретная зона,А на вышке маячит надоевший Сократ…