Мастер для эльфийки, или приключения странствующего электрика
Шрифт:
Позитивнее всего реагировал гном из чёрно-белого барсучьего клана, который налил мне супа из общего котла чуть ли не с горкой.
«Так их, длинноухих, надо, в хвост и в гриву», — приговаривал он, отчего Рина густо покраснела и уткнулась носом в ступку, в которой быстро-быстро толкала пестиком какие-то высушенные травки с видом, что это её не касалось. Не получалось. Раскалённые до красноты уши выдавали смущение девушки с головой.
Я делал вид, что так и надо.
Самогоныч лишь долго и пристально
Мухомор бурчал, что спать не давали. Килька молчала и старалась не глядеть в нашу сторону, лишь изредка бросала немного завистливый взгляд. Она надула розовые губы, которые при общей бледности и больших глазах, придавали вид обиженного ребёнка.
Зато Куня совершенно беззастенчиво и без каких-либо комплексов приземлилась возле Рины, взяла себе большую чашку, зачерпнув самого пригорелого со дна котла, и выдала вопрос: «Ну, какой он в постели?»
Вопрос окончательно добил эльфийку, и та умчалась в фургон к сестре. А ведь я предупреждал. Впрочем, пофиг.
Когда Рина убежала, я откинулся и лёг на спальное место, заложил руки под голову. Мечтательно уставился в голубое небо с бегущими по нему небольшими облачками.
Рядом опустилась орчанка, тоже уставившись в небо.
— А у нас говорят, есть любовь с первого взгляда, и есть любовь с первого раза. У тебя какая?
— Отстань, — беззлобно пробурчал я, а потом встал, потянулся и вальяжно, словно ковбой киношного дикого-дикого запада ныне мёртвого материка, подошёл к фургону.
— Рина, лампочка моя ясная, дай бластер.
Девушка высунулась с оружием в руках и с растерянным видом. Я схватил её за запястье, притянул поближе и поцеловал в губы. Пусть все видят.
Вернулся к орчанке.
— Только один разок.
Было забавно наблюдать за этой особой радостно носящейся вокруг повозки, словно ребёнок с игрушкой. Завершилась беготня втеканием в землю палки, на которую водрузили старый котелок Мухомора. Гном ворчал, но с орчанкой ничего сделать не мог, ростом и силой не вышел. Вспышка, и жестяная ёмкость разлетелась на разные стороны яркими брызгами расплавленного металла.
А потом мы быстро собрались, затушили костёр и двинулись в путь.
Я привязал Гнедыша и трофейного коня к задней части фургона, сел на козлы и направил повозку в сторону Стеклодара.
Рина снова кипятила на газу в медной турке отвар из плесени, не обращая на меня внимания. И иногда казалось, этой ночи, полной тихих стеснительных стонов, частого горячего дыхания и жарких объятий, не было. Словно эльфийка запрятала все чувства в дальний ящик, от посторонних глаз подальше. Даже обидно.
Чтоб хоть как-то скоротать время, снова сунул за ухо дневник.
Лошади и так тянут телегу, а с дороги свернуть негде. Тем более она приподнята над полями.
Путники встречались нечасто, потому как осень. Зерно, овощи, сено и разные товары уже распиханы по амбарам и складам или распроданы. Дожди загнали людей, ожидающих холода по тёплым домам и тавернам.
Стоило дневнику оказаться на месте, и я привычно шагнул сквозь вязкую пелену тумана в другой мир. Дорога плавно сменилась светлой комнатой с одним узким окошком у самого потолка. Кафельные стены и несколько жестяных шкафов со стеклянными дверцами дополняли неприглядную картину.
А перед Никитой сидел, откинувшись на спинку и выпуская в потолок струи дыма, знакомый уже анатомщик. Я хотел было поморщиться от вони курева, как это же сделал древний.
— Не курил бы, — пробурчал он на своего собеседника и помахал рукой, разгоняя клубы сизой отравы.
— У нас тут конец света, а ты хочешь провести лекцию о вреде курения, — с ехидной улыбкой ответил анатомщик и снова выпустил в потолок дым. — Ядерные бомбы куда вреднее, чем сигареты.
— Хватит придуриваться, зачем позвал? — произнёс Никита и опустился на стул. На колени лёг автомат. Одна из длинных белых ламп, висящих под потолком, неприятно моргала с лёгким тиканьем. Так и хотелось протянуть к ней руки и выдернуть из цоколей. Или разбить.
Наслаждающийся затянувшейся театральной паузой анатомщик, перед которым стоял небольшой, заваленный бумагами стол, потянулся и поднял листок.
— Да так, устал среди трупов. Хочу с живым человеком пообщаться.
— Ну, вот он я, пока живой. Говори, — устало произнёс древний. А ещё в голосе сквозила злость.
Собеседник криво усмехнулся.
— Ладно. Вот результаты томографии и анализов.
Никита взял листок и посмотрел на странную картинку, где словно в разрезе были изображены разные черепа. Неужели кого-то пилой распилили? Причём заживо.
— Ну, и что я должен увидеть?
Анатомщик отправил в потолок несколько сизых колец и неспешно ответил, будто растягивая удовольствие:
— Чёрная эльфийка и белая. Они внешне похожи, как мать и дочь. Даже искусственный интеллект, который я позаимствовал у криминалистов, выдал, что они родственны.
— Чему должен удивиться? Мама чёрная, папа альбинос.
— А тому, что у них абсолютно разная биохимия. Вообще разная. У чернокожей иной метаболизм. Иные белки и витамины. Кровь не содержит эритроцитов, а насыщена свободным гемоглобином. Даже структура клеток иная. Это действительно чужая форма жизни, лишь похожая на нас.