Мастер и Жаворонок
Шрифт:
Я отступаю, но он врезается в меня. Молниеносным движением перекидывает меня через плечо, разворачивается и направляется к машине. Я подхватываю сумку, пока она не упала, и желание выстрелить ему в задницу почти такое же непреодолимое, как и желание блевануть ему на спину.
— Отпусти меня, черт возьми, — мои попытки ударить его так же тщетны, как и все остальное.
Я извиваюсь, ругаюсь и пытаюсь сбить его с ног своей огромной сумкой.
— Беда на мою голову.
Одним быстрым движением я плюхаюсь на задницу,
— Ни в коем случае, — рычу я. Пытаюсь выбраться из багажника, но такое чувство, будто из моей головы высосали мозги и заменили их супом. Все плещется. Мысли. Мир. Содержимое желудка. Требуется слишком много времени, чтобы вспомнить, как двигаться.
К тому времени, как я это делаю, Бэтмен уже держит меня в клетке, его руки в перчатках упираются по обе стороны от моих ног. Кончики его больших пальцев касаются моих бедер. Он занимает все пространство вокруг меня, и, хотя я закрываю глаза, его присутствие ощущается повсюду. Я чувствую запах мяты и озерной воды. Я чувствую тепло его дыхания на своем лице. Когда встречаюсь с ним взглядом, вижу, что его глаза цвета морской волны — это первое, на что я обращаю внимание, их напряженность усиливается из-за черной лыжной маски.
Ком подкатывает к горлу. Дрожь начинается в руках и распространяется по всему телу.
— Пожалуйста, ты не понимаешь, — говорю я.
— Внутрь.
— Нет.
— Быстро.
— Пожалуйста, — шепчу я. — Только не здесь. Я поеду на эвакуаторе.
— Нет, не поедешь. Только не с горой улик, которые мой коллега будет вывозить отсюда. И я не собираюсь рисковать, чтобы тебя увидели сидящей впереди, — огрызается Бэтмен.
— А больше похоже на то, что ты просто не хочешь сидеть рядом со мной.
Бэтмен пожимает плечами и наклоняется на дюйм ближе.
Между нами едва заметная дистанция.
Его взгляд опускается на мои губы, накрашенные малиновым и черным цветом.
— Думаю, ты никогда не узнаешь, — говорит он низким рокочущим голосом. — Но другого выхода нет.
У меня щиплет в носу, но я отказываюсь от внезапного искушения расплакаться от досады. Я не буду плакать, тем более при этом придурке. Если он и чувствует, что у меня дрожат колени, то не подает виду.
Он просто наклоняется ближе, не сводя с меня глаз.
Я знаю, что он не отступит. И он тоже видит, как осознание разливается по моим венам.
Мои плечи опускаются.
— Я умоляю тебя, — шепчу.
— Боюсь, у тебя это не очень хорошо получается.
— Ты и правда придурок.
— И ты хочешь убраться отсюда так же сильно, как и я. Это твой единственный выход, так что лучше помолчи, — говорит он, и затем его рука ложится мне на голову, мягко надавливая на нее, а другой он опускает крышу багажника, погружая меня в темноту, я зажмуриваю глаза.
— Когда доберемся до Провиденса, я выпущу тебя, и сможешь
Багажник со щелчком закрывается. Мои глаза распахиваются в кромешной тьме. Стук сердца отдается в ушах. Слезы, которые я скрывала от него, теперь выплескиваются в полную силу, когда я сворачиваюсь калачиком и прижимаю сумку к груди, мокрый гидрокостюм Бэтмена прилипает к моей макушке. Я опускаю рукав на ладонь и прижимаю ко лбу, там пленка из запекшейся крови, грима и пота. Так и хочется соскрести все с кожи.
С тобой все хорошо. Все хорошо. Все хорошо. Все хорошо. Ты знаешь, что делать.
Я повторяю мантру, пока мое учащенное дыхание не замедляется настолько, чтобы можно было разобрать приглушенные слова, которыми обмениваются между собой Бэтмен и Коннор на улице. Это деловой разговор. Моя надежда на то, что Конор вразумит своего друга, мимолетна, потому что мгновение спустя водительская дверь со скрипом открывается и захлопывается.
Двигатель с рычанием заводится, и мы трогаемся с места.
Нужен новый план.
Я сдерживаю свою ярость, пока мы совершаем пару плавных поворотов и набираем скорость. Когда я уверена, что Бэтмен уже выдохнул, надеясь, что я буду вести себя прилично, я бью кулаком по крыше багажника.
— Не знаю, говорили тебе раньше или нет, но ты настоящий мудак, — кричу я, слезы все еще текут из моих глаз. Мои удары по крыше сливаются со скандированием. — Му-дак, му-дак, му-дак.
— Заткнись, — рычит он, потом сильнее давит на педаль.
— Давай, заставь меня, я, сука, вызываю тебя на бой, — я стучу еще раз, и он, наконец, делает музыку погромче, чтобы заглушить меня. В тот момент, когда это происходит, я начинаю ругаться и протестовать еще больше, а потом затихаю.
Когда он думает, что выиграл этот раунд, я включаю фонарик на телефоне и роюсь в сумке.
Мое маниакальное хихиканье заглушается грохотом двигателя и музыкой, когда я потной, трясущейся рукой вытаскиваю ключ для регулировки грифа гитары. Может, я и родилась Монтегю, у которых своя история, но я также Ковачи, и мой отчим научил меня множеству полезных трюков, например, как освободиться от кабельных стяжек. Как завязывать узел палача. Как заряжать ружье.
И как выбраться из багажника автомобиля.
С защелкой на винтажной машине немного сложно, но, к счастью, на механической приборной панели нет контрольной лампочки, которая предупредила бы моего сварливого шофера. Мне удается открыть багажник с третьей попытки. Я держусь за ручку, чтобы крышка оставалась открытой ровно настолько, чтобы я видела, как дорога уходит вдаль. Мы все еще в глуши — ни машин, ни пешеходов, почти нет домов. Это просто лес. Я, темнота и красные задние фары, которые растворяются в черной ночи.