Мастер иллюзий
Шрифт:
– Давайте, – еле слышно выдохнула Катя.
Я почти видела, как на другом конце города тугие кольца ревности сжимают ее складное тело. А тот факт, что эта ревность была и глупой, и совершенно неуместной, ничуть не облегчал ее страданий.
– Я вас внимательно слушаю, Анжелика. Голос Козакова был мягким и бархатным, и, будь у меня чуть меньше здравого смысла, я сочла бы, что он обволакивает меня с ног до головы.
– Возник вопрос, который требует вашего участия, – пояснил я.
– А именно? – спросил мистик, и было слышно, как он зевнул.
– А именно, в издательство прислали
– Ну а я тут при чем?
Тут автор кармических теорий зевнул еще раз, и в его голосе явственно почувствовалось раздражение, а где-то вдалеке послышался недовольный женский голос: видимо, сексуальная Змея проявляла нетерпение.
– Притом, Алексей, что вы в этой записи выступаете в главной роли.
– То есть?
– То есть вы очень красиво трахаете длинноволосую блондинку, и неплохо бы было вам понять, кто это. А потом связаться с девушкой и узнать, зачем она прислала запись в издательство.
Несколько секунд автор кармических теорий растерянно молчал, и должна признаться: эту тишину я слушала с большим удовольствием.
– Диск у вас? Вы можете его привезти? – наконец спросил Козаков.
– Конечно. Я буду у вас максимум через час. И еще одно, Алексей: Ирине эта запись вряд ли понравится.
– Я вас услышал, – произнес он, и при этом его голос был таким ледяным и колючим, что у женщины, рожденной привлекать, наверняка по спине побежали бы мурашки.
Я же просто повесила трубку, убрала диск в прозрачный чехол, положила в сумку блокнот, заточенный карандаш, оделась и вышла на улицу.
Солнце так щедро изливало на город свое тепло, что я попросила таксиста остановиться за пару километров до дома Козакова. Водитель, как и все другие, взял деньги, не пересчитывая, и даже не взглянул в мою сторону, когда я вышла из машины. Я с удовольствием подставила лицо солнечным лучам и не спеша двинулась к дому мистика. Таких, как я, не украшает загар: под солнцем мое лицо не расцветает, а только темнеет и покрывается пигментными пятнами. Впрочем, вряд ли можно сказать, что загар идет мне во вред: лицо, которым меня наградил тот, кто все это придумал, невозможно испортить чем бы то ни было. Но тем не менее, когда солнечные лучи заскользили по моей коже, я зажмурилась от наслаждения. Ведь возможность радоваться весеннему теплу – это одно из немногих доступных мне удовольствий, которые нельзя купить за деньги.
Настоящая Змея сама открыла мне дверь, недобро сверкнув глазищами из-под бесконечных ресниц. На Иринушке было короткое цветастое платье, которое делало ее похожей на хиппи.
– Надеюсь, вы понимаете, что приехали совсем не вовремя? – спросила она, и очарование было разрушено: стало понятно, что Змея не имеет никакого отношения к безмятежным детям-цветам.
– Не сердитесь, Ирина, это просто моя работа.
– Знаю, – фыркнула Змея и ушла.
В гостиной, в том самом светлом кресле сидел знаменитый автор кармических теорий. Его руки лежали на подлокотниках ладонями вверх. Его босые ступни утопали в мягком бежевом ковре и были удивительно хороши, его ногти так блестели в солнечном свете, что сам собой возникал вопрос: а не красит ли их мистик нежно-розовым прозрачным лаком?
– Здравствуйте, Анжелика, –
Я достала изумрудно-зеленый диск и протянула ему.
– Садитесь. Вы не против подождать здесь, пока мы с Иринушкой посмотрим запись? Телевизор у меня в спальне. Или, может быть, хотите к нам присоединиться?
В глазах Козакова вспыхнула и сразу же погасла ослепительно яркая искра.
– Спасибо, – как можно спокойнее ответила я, – это кино я уже видела.
– Вам понравилось? – спросил он, и его левая бровь иронично изогнулась.
– Очень. Вы там прекрасно смотритесь. Козаков усмехнулся, а его гибкая Змея снова фыркнула, причем значительно громче прежнего. После этого они оба вышли из комнаты, а я уселась в то самое кресло, достала из сумки блокнот и на новой странице написала число: «23 мая».
Сколько длилась эта запись? Десять минут? Пятнадцать? Тридцать? Я не знала. Когда это необходимо, я становлюсь нечувствительна к течению времени. Я давно не жду ничего для себя, а потому умею дожидаться других без печали и без раздражения.
Через некоторое время раздались легкие шаги, Козаков крикнул:
– Эй, ты куда?
Сразу после этого с грохотом закрылась входная дверь, что только подтвердило мою правоту: настоящей Змее совсем не понравилось эротическое кино. Знаменитый мистик досматривал диск в одиночестве, и, откровенно говоря, я понятия не имею, зачем ему это понадобилось, если только он сам не был заворожен созерцанием своего собственного загорелого тела.
Зазвонил мой мобильный.
– Что там у вас? – взволнованно спросила первая Катя.
– У нас все в порядке.
– Что тут может быть в порядке, Анжелика?! Он посмотрел?
– Смотрит.
– О боже. Пусть смотрит скорее! Надо что-то делать!
– А из-за чего вы, собственно, так разволновались, Катя?
– Как это? – где-то на другом конце города Катя захлебнулась весенним воздухом, а может быть, и собственным возмущением. – Это же ужас что такое… Скандал…
Меня всегда удивляла легкость, с которой эмоции лишают разума женщин, рожденных привлекать.
– А вы подумайте, Катя: что ужасного в этом диске? Ваш автор не женат. Он не давал обета безбрачия, не делает ничего противоестественного, а девушке явно больше восемнадцати. Да вам нужно вывесить эту запись на официальном сайте издательства и готовиться к допечатке тиража, потому что каждая женщина, увидевшая это, бросится в магазин и купит его книжку, чтобы при личной встрече попросить автограф!
– У него? Автограф? – еле слышно выдохнула Катя.
– Ну разумеется, не у нас с вами.
– Вы… Вы мне все-таки потом позвоните… Я закрыла крышку телефона и убрала его в сумку.
В дверях, прислонившись к стене, стоял автор кармических теорий. Он смотрел на меня в упор. Мне показалось или его лицо было чуть румянее обычного?
– А вы молодец, Анжелика, – тихо промолвил он. – Не ожидал от вас такого.
Именно тогда мне стало ясно, что мы с ним сработаемся. Он стоял неподвижно и смотрел на меня так внимательно, что на какое-то мгновение даже показалось: замысел того, кто все это придумал, раскрылся перед Козаковым безо всяких подсказок. Но мне только показалось.