Мастер коммуникации: четыре важнейших закона общения
Шрифт:
Или:
– Ты почему позволяешь себе разговаривать со мной так, как будто я твоя рабыня?!
Или:
– Послушай, я не просила тебя стать моим учителем!
Теперь несколько слов об эмоциональной дистанции. Самая близкая эмоциональная дистанция при пристройках сверху – это, безусловно, РОДИТЕЛЬ-ДИТЯ: нет никого ближе, чем мама и младенец или чем раб и его хозяин. Именно поэтому неуместный переход на коммуникацию РОДИТЕЛЬ-ДИТЯ (а мы с вами помним, что он неуместен практически всегда) – это грубое нарушение личностных
Самая большая эмоциональная дистанция разноуровневого взаимодействия – при пристройке РОДИТЕЛЬ-ВЗРОСЛЫЙ, потому что она наиболее формальная:
– Пойдите, пожалуйста, и сделайте это.
В пристройке ВЗРОСЛЫЙ-ДИТЯ дистанция больше, чем в пристройке РОДИТЕЛЬ-ДИТЯ, и меньше, чем в пристройке РОДИТЕЛЬ-ВЗРОСЛЫЙ.
– Видишь ли, Дашенька, я могу объяснить тебе далеко не все вещи на свете, потому что многого не понимаю сама.
Мы поговорили о том, как болезненно может среагировать партнер на несанкционированный переход на более близкую эмоциональную дистанцию из пристройки сверху. Тогда как же человек реагирует на уместную пристройку сверху?
Ответ заключен непосредственно во Втором Законе Коммуникации.
Второй Закон Коммуникации, или «Будьте готовы к бунту»
А звучит Второй Закон Коммуникации следующим образом.
Если я постоянно обязан находиться в позиции снизу, то постепенно формируется ситуация если не конфликтная, то конфликтогенная (то есть чреватая конфликтом).
И это совершенно естественное явление! Ведь у каждого человека, как мы помним, есть непреодолимая потребность, в том числе и биологическая, в равноуровневом общении – смотрим Первый Закон Коммуникации…
У людей, оказавшихся внизу (по самым разным причинам), неизбежно появляется психологическое напряжение. Если мы игнорируем Второй Закон Коммуникации, то «бунт снизу» рано или поздно неизбежен.
Ну и что же теперь делать? Разве можно обойтись без руководства людьми на предприятиях? Да и все родители, равно как и учителя, вынуждены в большей или меньшей степени осуществлять пристройку сверху по отношению к своим детям и ученикам…
Для этого вопроса имеется достаточно простое решение.
Если говорить об отношениях на работе, то руководитель обязательно должен выделять время для неформального общения со своими подчиненными, чтобы последние могли получить необходимую им «дозу» равноуровневого общения.
То же самое касается коммуникации в школе и в семье.
Школьные учителя, уверенно оставаясь «в позиции сверху» по отношению к своим воспитанникам в стенах учебного заведения, должны периодически вступать с ними в равноуровневый контакт. Это может происходить в пристройке ВЗРОСЛЫЙ-ВЗРОСЛЫЙ во время внеклассных мероприятий (экскурсии, походы, подготовка к празднику) и иногда, возможно, даже в пристройке ДИТЯ-ДИТЯ (если учитель решится принять участие в какой-либо игре со своими учениками).
Пример
Сергей Георгиевич когда-то начинал свою педагогическую карьеру в качестве пионервожатого в одной языковой школе
В скором времени Сергей Георгиевич стал директором школы, но, даже будучи на этом посту, находил возможность время от времени гонять мяч со своими учениками, пока ему позволяли это делать возраст и здоровье. Время его директорства стало для школы настоящим «Золотым веком». Уроки истории никто никогда не прогуливал, и не было ни одного случая, чтобы Сергей Георгиевич с легкостью не разрулил какую-либо возникшую коммуникативную проблему. Авторитет Сергея Георгиевича был непререкаем как среди коллег, так и среди детей, и даже за спиной все называли его исключительно по имени-отчеству.
Но это еще не все. Сергей Георгиевич создал школьный театр под названием «Мурка», состоявший из учителей, и стал в нем главным режиссером и вдохновителем. На спектакли «Мурки» допускались как учителя самой школы, так и коллеги из других школ. Приглашались также члены родительского комитета и выпускники. Тексты для спектаклей, в которых весело обыгрывались наиболее эмоционально цепляющие эпизоды школьной жизни, писали сами же учителя (естественно, совместно со своим обожаемым директором).
Все шло замечательно, педагогический коллектив получал во время представлений качественную эмоциональную разрядку и простор для креатива. Но как-то раз на горизонте появилась грозовая туча: «Муркой» не на шутку заинтересовалось… РОНО (Районный Отдел Народного Образования), и Сергею Георгиевичу грозили серьезные служебные неприятности. Недолго думая, этот гениальный коммуникатор пригласил комиссию из РОНО на ближайший спектакль. Тексты были написаны настолько в точку и с таким юмором, а игра актеров была настолько зажигательной и искрометной, что поначалу чопорные члены комиссии вскоре сами хохотали до слез, а затем дружно благодарили Сергея Георгиевича, уверяя, что давно так не веселились. Они были обезоружены уже с самой первой сцены, когда дверца шкафа с шумом распахнулась, и перед залом предстала завуч по французскому языку в ночной рубашке, бигуди, и со страстью исполнила в манере Эдит Пиаф с французским акцентом куплеты о предстоящей плановой аттестации учителей.
Мы упоминали, что на спектакли «Мурки» ученики школы допускались только после выпуска. Впечатления молодых людей были поистине шоковыми: по их признаниям, до них впервые «дошло», что учителя – «тоже нормальные люди»! К тому же бывшие ученики неожиданно поняли, что хорошо знакомые им по школьной жизни ситуации виделись их учителями совсем под иным углом зрения и что, оказывается, учителя тоже много чего боялись…
Лет через десять-пятнадцать выпускникам той школы было очень просто находить общий язык с любыми учителями своих собственных детей.