Мастер печатей
Шрифт:
Я не знаю, кого именно готовили в академии, но точно это была не обычная программа обучения аристократов, если брать во внимание хотя бы этот тренировочный зал, в котором мы сейчас находились. Он был окружен несколькими слоями антимагической защиты, чтобы не допустить разрушения здания или случайных жертв, если какое-нибудь случайное заклинание студента выйдет из-под контроля. Зал был разделен на пять огромных секций для разного рода тренировок. Сейчас я полировал собой пол в первой, где проходили тренировки все первокурсники и приводили себя в божеский вид изнурительными физическими упражнениями, а также обучались базовым навыкам атаки и обороны ближнего боя.
— Что с тобой сегодня? Ты невнимателен, — он пристально на
— Не знаю, — признался я, потирая рукой грудь, боль в которой так и не проходила, и накатывала волнами. Причем четкой связи с моими действиями и усилением болевых ощущений я так и не смог найти.
Огненный поток был нестабилен и пытался вырваться при первой же возможности. Поэтому я старался держать себя в руках, чтобы контролировать свою магию, но сделать это было не так просто. Волнами накатывала злость и раздражение, которые сменялись какой-то апатией. Сегодня я был медлительнее, чем обычно и не всегда успевал за учителем, хотя раньше такого не было. Я мог не успеть ответить или уйти от удара, но всегда знал, что именно хочет предпринять Совинский в своей следующей атаке. Не хотелось признаваться, но, похоже, мне нужна была помощь. Воздействие на тело макра не прошло бесследно, хотя, Петр его внимательно изучил и даже сносил на кафедру артефакторики, прежде, чем заявить мне, что он абсолютно безвреден и был не активирован, когда я к нему прикоснулся.
— А вот и наш самый бездарный и слабый ученик академии, которого не видели эти стены за последние пятьдесят лет, — дверь секции отворилась, и внутрь зашел Шмелев, окидывая меня взглядом.
— С чего ты это взял? — повернулся к нему Совинский. — Я даже удивлен, что этот парень и тот, кого мы забрали из сиротского дома — один и тот же человек. То, чем мы с ним занимаемся сейчас, остальные смогут повторить не раньше, чем через полгода, и то в лучшем случае.
— Так говорят, — пожал дядя плечами и скрестил руки на груди. — Особенно этому рад Кондор, который сейчас рассказывает сказки, что на балу просто споткнулся, а ты воспользовался моментом, буквально избив лежачего, а пистолет в его руке взорвался, когда он нажал на спусковой крючок. Еще, оказывается, я во всем не разобрался и присудил победу на дуэли недостойному. Вот так, и меня даже смогло зацепить, — усмехнулся он, прислоняясь к стене. — Рассказывай, что у тебя за проблемы с магией? Ты один из сильнейших по уровню магов во всей академии, а не только среди первого курса. И я был очень удивлен, когда на пятничной планерке мне Ирина Богдановна говорит, что за неделю не смогла от тебя добиться даже сотворения простейшего заклинания.
— Это она про Манулова, который при помощи меча, пары метательных ножей и мощнейшей огненной магии смог недавно убить пять высокоуровневых магов? — присвистнул Совинский.
— А тебе бы тоже не мешало присутствовать на этой клоунаде, — рыкнул Шмелев. — Еженедельное собрание обязательно для всех учителей, даже, не взирая на то, что ты тут временно, так же, как и я. Ну, я жду, — вновь обратил он на меня свое внимание.
— Чего ты от меня хочешь?! — рявкнул я, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. — У меня, может, отличный уровень, высокий потенциал и неплохая физическая форма. Но у меня абсолютно не работает воображение. Что значит представить, что шар вылетает у тебя из рук, в который ты вкладываешь немного силы. Вы в своем уме? Зачем вообще нужна магическая академия, если нужно только представить заклинание? Чему учиться пять лет? Развивать воображение?
Я отвернулся, прекрасно понимая его негодование. Уроки освоения даром и базовым основам магии проходят у всего курса одновременно. Причем, действительно, я совершенно не понимал то, что говорит учитель, и как можно представить заклинание, плетение которого никогда не видел. Самое обидное, что у остальных с этим проблем не возникало. Сейчас я начал понимать, что истинное зрение мне больше мешает, нежели помогает, но
— Костя, когда я начинал тебя обучать, у тебя все прекрасно получалось. Принципы и основы магии неизменны, — тихо проговорил дядя, заставляя меня повернуться в его сторону. Боль в груди прошла и огонь внутри меня успокоился, значит, можно было нормально поговорить. — Любой маг должен научиться контролировать движение магической энергии, направлять ее и, грубо говоря, подталкивать. Ты должен не представлять конечную форму того же огненного шара в своем воображении, а прочувствовать в своем источнике этот поток силы, представить конечную форму заклинания и направить эту силу в определенную точку в пространстве.
— Это теория, с которой я разобрался еще в первые дни пробуждения дара, — пристально посмотрел я на ректора. — Иначе я бы тут не находился, закончив свою недолгую жизнь прилюдным самосожжением. Я — маг жизни, огонь — это приобретённый дар, тебе это известно. Поэтому я управляю своим источником и нитями силы, выплетая из них то, что необходимо, а не представляю конечную форму без четкого направления энергетических потоков, — после небольшого раздумья пояснил я, чтобы не вдаваться в нюансы истинного зрения и связующих точек, которые мне были видны. Примерно такое же обоснование построения чар было описано у деда в дневнике, когда он начал экспериментировать с тремя потоками одновременно. — А на занятиях этого не происходит. Просто монотонное бормотание учителя, где она повторяет одно и тоже про воображение, — поморщился я.
— То есть, пример, как должно выглядеть определенного рода заклинание вам не предоставляется? — уточнил Шмелев, отлипая от стены.
— Ну, тут как посмотреть, — протянул я. — Кондора и Соболевскую она постоянно ставит всем в пример.
— Зайдите в тренировочный зал в первую секцию, — тут же достал он мобилет и быстро с кем-то связался. — Значит зайдете сюда сразу же после урока. У вас тридцать минут. — Мне показалось, что он сейчас швырнет мобилет в стену, но на удивление, он спокойно отключился, поворачиваясь к Совинскому. — Николай Артурович, покажи, как создается заклинание огненной стрелы, а я посмотрю, как это происходит со стороны. Это заклинание третьего уровня, гораздо сложнее, чем обычный огненный шар, — пояснил мне дядя, пряча мобилет в карман пиджака.
— Без проблем, — пожал плечами Совинский, выходя вперед, вставая рядом со мной. — Смотри внимательно, ну и подключай воображение, так же тебе говорит Утконосова? — усмехнулся он.
Прямо перед ним начала медленно формироваться небольшая стрела из многочисленных огненных нитей. Я чуть не присвистнул, глядя, что в этом небольшом по структуре заклинании находится аж пять связующих точек. Такую точно не разбить, проще уклониться или выставить щит. Учитель взмахнул кистью, давая своеобразный толчок, направляя ее в стену напротив. Воткнувшись в препятствие, стрела вспыхнула и развеялась в пространстве множеством искр.
— Еще раз или повторить? — уточнил Совинский, отходя от меня в сторону.
— Пока хватит, — произнес я, призывая огонь и начиная плетение. Подключить воображение сейчас было гораздо проще, я просто мысленно формировал заклинание, основываясь на увиденном ранее.
Нити огня слушались беспрекословно. Когда стрела полностью сформировалась, я поморщился, понимая, что она больше напоминала копье своим размером. Нужно работать тоньше и вкладывать меньше силы. Я взмахнул рукой, направляя ее в полет, чувствуя, как голова резко закружилась, а в глазах потемнело. Чтобы не завалиться от внезапно накатившей слабости, аккуратно опустился на одно колено, глядя, как стрела ускоряется и внезапно меняет свой цвет, под удивленный возглас Шмелева, выставляющего перед собой щит. Заклинание теперь уже ярко фиолетового цвета резко поменяло направление и понеслось в сторону дяди, распадаясь в полете на девять полноценных стрел.