Мастер
Шрифт:
– Отец!
Фламель не была одаренной, более того, не стремилась ею стать, отчего ни разу в своей жизни не посещала храм Аншары. Как девица прогрессивная, она чуралась религиозных догм и навязанных условностей. Однако именно сейчас в ней на краткий миг блеснула такая сила, что Юти едва сдержалась, чтобы смущенно не отвести взгляд и сделать шаг назад. И Агор Армини замолчал, как поступал каждый раз, когда сталкивался с этой мощью.
– Мирхэ, – кивнула Фламель Одаренной, сделав легкий реверанс, и бросила на Ерикана короткий взгляд. Однако не распознала в нем тайтури или попросту не оценила внутренней
Дочь ростовщика так поглядела на Юти, что та невольно захотела поднять полы несуществующего платья и шаркнуть ножкой – именно так, как ее с сызмальства учили при дворе отца. Нескольких ударов сердца хватило, чтобы развеять морок и ответить обычным кивком.
– Мы с моим… дедом оказались неподалеку и решили заскочить на пару минут, – бойко соврала Юти.
– Почему-то мне кажется, что к гвардейцам, рыскающим снаружи, вы имеете не самое последнее отношение, – начал приходить в себя Агор, хотя маска гнева еще покрывала его иссушенное лицо.
Одаренная смотрела на молодую госпожу и серьезно задумалась, не в силах разгадать ее тайну. Красивая, умная и судя по всему, с искрой дара в этом совершенном во всех отношениях теле. Какой же такой изъян должен быть в Фламель, перекрывающий подобные достоинства?
А что подобный существовал, Юти не сомневалась. За свою недолгую жизнь она повидала достаточно людей, чтобы сделать неутешительный вывод – даже самый благостный святоша имеет свои недостатки. Взять того же Ерикана, тайтури и мудрый наставник на первый взгляд. О таком может мечтать любой воин, ступивший на путь.. Однако кто он, если смотреть на него не через призму силы? Старик-выпивоха с вредным характером.
Впрочем, Одаренная решила перенести свои умозаключения относительно загадки несовершенства Фламель на более подходящий срок. В настоящее время ей следовало заняться насущными вещами, а именно – расположить к себе ростовщика, дабы он укрыл их. И, если Юти сделала правильные выводы, ключик к подобной цели находился в этой же комнате, у девицы с синей лентой в волосах.
– Не буду лгать, они ищут нас, – начала девочка, неторопливо. На счету была каждая секунда, но вместе с тем Юти понимала, что неправильным словом все можно испортить. – Иногда закон не всегда идет рука об руку со справедливостью.
– Как в случае хладнокровного убийства Проповедника Дома Правды?
Агор Амрини задал этот вопрос спокойным, даже слегка равнодушным тоном. Однако его взгляд пронзил Юти насквозь, подобно Скверне, пропитывающей все мышцы, кости и сочленения. Девочке не только не отвела глаза, но произнесла не менее выдержано.
– Как в случае с островитянами, надающими на амиста. Как вы думаете, господин Амрини, если бы меня не оказалось рядом, нашли бы виновных?
Вопрос был интересным хотя бы потому, что несмотря на кажущуюся бесполезность для Империи ростовщика, у Агора имелось внушительная часть высокопоставленных знакомых. С другой стороны, островитян защищала местная диаспора, имеющая прямой выход к Императору.
Вдобавок ко всему, Юти попала в правильную болевую точку. Богатая фантазия старика уже нарисовала в красках все то, что могло произойти с его нежным цветочком. Шея Амрини пошла пятнами, а сам он тяжело задышал.
–
– И пойти против Императора? – возразил Агор. Хотя сделал это чрезвычайно рассеянно, как воин, еще целый и невредимый, но после первых искусных выпадов противника осознавший, что бой проигран.
Ни Юти, ни Фламель, ни тем более Ерикан, которого вообще эта ситуация будто бы даже забавляла, больше не произнесли ни слова. Все понимали, что судьба нечаянных путников находится в руках ростовщика. И тот наконец с некоторым раздражением облагодетельствовал собравшихся своим разрешением.
– Ладно, Фламель проводит вас на склад. Сидите там и не высовывайтесь. Ближе к вечеру, когда все успокоится, вас вывезут.
– Спасибо, папа, – кинулась на грудь отца девушка. Хотя тут же бесцеремонно обняла Юти, отчего та напряглась и повела за лестницу, вглубь обширного дома.
Складом оказался огромный подвал, забитый под завязку мешками и ящиками всех размеров и форм. Более того, повсюжу висели клочки бумаги (настоящее расточительство) с приписками, сделанными самим Агором Амрини. По ним можно было изучать не только дела ростовщика, но и историю жителей Конструкта и их взаимоотношения.
«Фамильное серебро Никлед. Не продавать ни в коем случае, выкупят с огромной наценкой. Если оставят до дня положения светлой ризы Аншары, пригрозить продажей Вернерам».
«Наплечники ярла Хроднурга (проверить имя). Особой ценности не представляют, при случае предложить северянам».
«Наконечники для стрел из вулканического стекла. Редкие, хоть и бесполезные. Если не продать до лета, то отправить на реализацию Юрбергу в Фаарин».
«Смола саподилла. За неделю до дня Отдаяния отвезти в кондитерскую Гулеру, попросить добавить мяты и сделать серку для жевания. Продавать детям на празднике, либо реализовать у самого Гулера, если согласится на справедливую цену».
Юти, которую Фламель оставила почти сразу, как только довела до склада, ходила вдоль расставленных ящиков и изучала содержимое, невольно восхищаясь предприимчивости и торговой цепкости Агора Амрини. Девочка не знала, что особого ума здесь нет. Просто ростовщик был правильно воспитан своим отцом, который дал ему два главных наставления: «Во-первых, во всем должен быть порядок. Во-вторых, все записывай. Самый тупой карандаш всегда лучше самой острой памяти».
– Думаешь, к чему из товаров ростовщика здесь можно приделать ноги? – уселся на один из мешков Ерикан.
– Сама мысль о подобном оскорбительна, – вспыхнула Юти. – Этот человек помог нам.
– Помогает, – поправил ее наставник. – И делает это пока. Чтобы не разочаровываться в людях перед новым знакомством нужно лишь не очаровываться в них.
– Наверное, очень одиноко и грустно быть тобой, – сурово ответила Юти, пытаясь унять пожар в груди.
Порой девочка хотела спорить с Ериканом только из-за того, что подобное сказал именно наставник. В другое время по иной причине – когда произнесенное шло вразрез с ее убеждениями. А порой, когда все это, как сейчас, объединялось вместе.