Мастера детектива. Выпуск 10
Шрифт:
— Гаррисону?
Гримстер рассказал Копплстоуну о случившемся, не упомянув лишь о Вальде, а потом спросил:
— Зачем Гаррисону понадобилось меня убивать?
— Понятия не имею. Хочешь, мы возьмемся за него?
— Это пусть сэр Джон решает. Для себя я сделал такой вывод: от меня Гаррисон не отступится, посему надо быть начеку. — Гримстер откинулся на спинку стула и повертел в руках кофейную ложечку. — Беда Ведомства в том, что оно стремится запутать все, даже самое простое и очевидное.
— Да, этого ему не занимать. И грязных фокусов. Ведомство не подчиняется никому. Оно хуже дьявола, хотя сэр Джон воображает себя скорее папой
— Изредка полезно и напомнить. Приедет ли сэр Джон в этом году сюда, как обычно, на две недели?
— Конечно. В начале следующего месяца. А что?
— Если удастся вовремя разобраться с Диллингом, я бы хотел еще недельку здесь порыбачить, не попадаясь шефу на глаза.
Гримстер сидел напротив Копплстоуна, говорил легко и спокойно. Нет, Гримстер не изменился, он лишь как бы всплыл, освободившись от тяжкого груза на душе. Сперва нужно было утрясти кое–какие мелочи, но впереди уже маячило удовольствие от убийства–мести. Любопытно, что мысль о нем была для Гримстера столь же невинной и чарующей, как желание ребенка поскорее дождаться рождественского утра и получить обещанный подарок. Мать дарила Джонни только то, что он хотел, никогда его не разочаровывала.
После завтрака он пошел к Лили. Она сидела у окна, читала «Дейли Мейл». Улыбнувшись, поздоровалась и спросила:
— Ваш начальник вчера приезжал?
— Да, ненадолго.
— И не захотел встретиться со мной?
— Нет. Вы огорчены?
— Этого требовала простая вежливость.
— Согласен.
Она бросила на него быстрый взгляд и спросила:
— Что с вами?
— Ничего.
— Не может быть. У вас улыбка до ушей, Джонни. Мне это нравится. Но почему — ведь никто не сказал ничего смешного? Или вы дождались приятного сюрприза?
— Наоборот. Я, кажется, пропустил его недавно.
— О чем вы?
— Вчера вечером вы приходили ко мне, верно?
— Джонни! — Она покраснела и поспешно отвернулась, чтобы скрыть смущение.
— Разве нет?
— Конечно, нет. За кого вы меня принимаете? — Лили повернулась к нему.
— А если бы пришла, вы бы меня выгнали?
Гримстер уже разобрался в романтическом характере Лили и понимал, что простое желание отдаться мужчине ни за что не привело бы ее к нему. Причина, заставившая ее сделать это, должна быть достаточно веской. И еще он догадывался: причина эта не из тех, какие Лили станет обсуждать с ним здесь и сейчас. Вновь надо ждать удобного случая.
— Нет, не выгнал бы, — ответил он.
— Джонни! — Она засмеялась неестественным, вымученным смехом, скрывавшим стыд или нечто большее — какой–то умысел, в котором нелегко
— А все–таки, что с вами?
— Не знаю. Может, все дело в том, что я отлично провел утро и поймал рыбину.
— Вы поймали нечто большее. То, что согрело вам душу. Думаете, женщины не замечают? По–моему, мне теперь придется вас остерегаться. — Она заглянула ему в лицо, слегка нахмурилась и продолжила: — Нет, я знаю, в чем дело.
— В чем же?
— Вы на что–то решились, верно?
— Может быть.
— Это касается вашей прошлой жизни? — Ее проницательность уже не удивляла Гримстера. — Или жизни вообще… Ну, например, как жить дальше.
Он протянул руку, тронул девушку за локоть и спросил:
— Вы мне доверяете?
— Вы же знаете, что доверяю.
— Не меньше, чем Гарри?
— Что вы имеете в виду? — Вопрос озадачил ее по–настоящему. — Сегодня вы сам не свой.
— Я говорю вот о чем: если я прикажу вам — нет, не из окна выпрыгнуть, — а нечто для вашего же блага, исполните ли вы приказ, беспрекословно?
После недолгих колебаний Лили ответила:
— Да, наверное. Но я не понимаю, Джонни, что вам взбрело в голову?
— Я и сам пока не знаю точно. Меня лишь одолевают предчувствия. Насчет того, что нам, возможно, придется сделать. И я просто хотел удостовериться, что вы на моей стороне.
— Конечно, я выполню любой ваш приказ. Но разве стряслась беда?
Тогда он улыбнулся ей профессиональной улыбкой. У Гримстера возникло желание сначала смешать сэра Джона с грязью и только потом убить его. Гримстеру захотелось дать Лили все, что обещал ей Диллинг. Найти то, что он спрятал, и заключить сделку от его имени. Но не на условиях Ведомства, которые непреложны: как только документы найдутся, Лили умрет. Холодный расчет сэра Джона обрекал ее красоту, простоту и энергию на безвременную гибель. А она еще может выйти замуж, растолстеть, нарожать от какого–нибудь «порядочного человека» детей, щелкать их по носу за ребячьи проделки, любить и лелеять их, может овладеть богатством, которое оставил ей Диллинг, стать транжирой или скрягой — словом, прожить столько, сколько отпущено ей судьбой. Судьбой, а не сэром Джоном Мейзерфилдом. Душу Гримстера и впрямь что–то согревало: он был терпелив, как никогда. Он не спешил расправиться с сэром Джоном. Тот никуда не денется. В первую очередь нужно добыть завещанное Лили богатство. Теперь он, Гримстер, обязан вернуть ей этот долг, потому что, не умри Диллинг, не появись она в этом доме, он никогда не узнал бы правду о Вальде. Обеспечить безопасность и счастье Лили — это долг чести, который нужно отдать, не дожидаясь освобождения от всех обязательств, кроме одного — перед Вальдой, убитой из–за него, Гримстера.
— Нет, ничего не случилось, — ответил он. — Дела идут хорошо.
— Но о пятнице мы так ничего и не узнали, — резонно заметила Лили.
Направляясь к двери, Гримстер бросил:
— Думаю, мы решим эту загадку.
Он даже не оглянулся. Взявшись за дверную ручку, Гримстер добавил:
— Сегодня я уеду вместе с Копплстоуном. Вернусь поздно, не раньше полуночи.
Глава одиннадцатая
Копплстоун возвращался с эксетерским поездом. За завтраком в то утро Гримстер пообещал подвезти его на станцию. Но вместо того чтобы доехать до Эксетера, он подбросил его до вокзала в Тонтоне. Когда Копплстоун спросил, почему, Гримстер ответил: