Мастера детектива. Выпуск 5
Шрифт:
— А что вы за профессор, доктор Ботвинк?
Историк терпеливо перечислил свои степени и звания.
— И поколесили же вы по свету, не правда ли?
Губы д–ра Ботвинка скривились в холодной усмешке.
— Пожалуй, точнее будет сказать, что меня погоняли по свету, — заметил он мягко.
— Уточните, какие политические связи были у вас в Чехословакии.
— Я был левым, разумеется.
— Разумеется?
— Я хочу сказать, что моя… моя левизна, назовем это так, послужила естественной причиной того, что меня гоняли по свету.
— Гм… А потом вы некоторое время жили в Вене, так, кажется?
— Да. Я был приглашен туда, чтоб прочесть курс лекций. Но курс остался незаконченным.
—
— Да. Я предвосхищу ваш следующий вопрос, заметив, что я был антидольфусовцем. Вот почему мои лекции, естественно, были прерваны. Я антиклерикал, антифашист, короче говоря, вы можете зарегистрировать меня как прирожденного «анти».
— А не проще ли сказать, что вы коммунист, доктор Ботвинк?
64
Дольфус (1892–1934) — австрийский государственный деятель фашистско–католической ориентации. С мая 1932 года — австрийский канцлер и министр иностранных дел, установивший профашистский режим.
Историк покачал головой.
— Увы! — сказал он. — Когда–то, пожалуй, это и могло случиться, но если бы мне надо было определить мою позицию теперь, я сказал бы… Но зачем отнимать у вас попусту время, сержант? Вы хотите знать о двух вещах, я вам их скажу. Первое: я решительнейший, насколько это возможно, противник Лиги свободы и справедливости. Второе: ни по этой, ни по какой–либо иной причине я не убивал достопочтенного мистера Роберта Уорбека.
Нельзя было сказать, произвели ли слова д–ра Ботвинка впечатление на сержанта. Он не удостоил его ответом. Вместо этого он пошарил у себя в карманах, вынул из одного жестянку с табаком, из другого — пачку папиросной бумаги и стал скручивать сигарету. Закурив ее, он возобновил вопросы, но на совсем другую тему:
— Опишите мне эту бутылочку яда в шкафу в буфетной. Как она выглядела?
— Не имею ни малейшего представления.
— Вы хотите сказать, что ее там не было?
— У меня нет оснований сомневаться в этом. Просто я ее не заметил.
— Но вы по меньшей мере дважды открывали этот шкаф, как я понимаю. Первый раз — когда осматривали кусок старой деревянной резьбы…
— Полотняной обивки.
— …и второй раз, когда показывали ее Бриггсу. Неужели вы хотите сказать, что ни в том, ни в другом случае вы не заметили того, что находилось прямо у вас под носом?
— Меня интересовал шкаф или, говоря точнее, спинка шкафа, а не его содержимое. Я историк, сержант, а не отравитель. Chacun a son metier [65] .
— И вы не подходили к шкафу третий раз?
— Зачем? У меня пропал интерес к нему.
— К шкафу или к яду?
— Повторяю, я не заметил там никакого яда.
— Ваша наблюдательность, доктор Ботвинк, по–видимому, весьма избирательна.
— Что верно, то верно. Вы определили эту черту, если позволите так сказать, с замечательной точностью.
65
У каждого свое ремесло (фр.).
— В таком случае вы небось скажете мне, что ваши наблюдения над тем, что произошло прошлой ночью, ничего не стоят и что, если я стану вас об этом спрашивать, я зря потрачу время.
— Напротив того. Я был живо заинтересован тем, что произошло. И я думаю, что видел все не хуже, чем… чем кто–либо другой.
— Мне бы хотелось это проверить. Заметили ли вы, что мистер Уорбек опустил что–то
— Я не заметил этого, — сказал д–р Ботвинк подчеркнуто.
— Однако сэр Джулиус, миссис Карстерс и Бриггс — все они уверены в том, что он это сделал. Как вы это объясните, сэр?
Д–р Ботвинк молчал.
— Ну? Что вы скажете?
— Если они все в этом сходятся, то кто я такой, чтобы им возражать? Но сходятся ли они? Вот вопрос, который я себе задаю.
— Я только что сказал вам, что они стоят на одном.
— Извините меня, сержант, но этого вы мне как раз и не сказали. Вы мне сказали, что все они одинаково уверены в этом. Но вы не упомянули леди Камиллы, а это, пожалуй, кое–что да значит. Далее, вы не сказали, что они сходятся насчет момента, а также насчет обстоятельств, при которых этот факт, по их словам, имел место. Ведь в этом и состоит проверка, не так ли? Хоть я и антиклерикал, но Библию я знаю.
— А какое отношение к этому имеет Библия, позвольте спросить?
— Я имел в виду историю Сусанны и старцев, которую такой опытный полицейский, как вы, должен был бы знать [66] .
— Знаю, — коротко ответил Роджерс.
Некоторое время он молчал. Д–р Ботвинк с видом дискутанта, отстоявшего свою точку зрения, удовлетворенно откинулся на спинку кресла и стал обводить глазами заставленные книжными полками стены библиотеки. Вдруг его глаза остановились на одной точке прямо за левым плечом сержанта. Он пристально смотрел на это место, и на лице у него появилось живейшее любопытство; но, когда Роджерс обернулся, чтобы узнать, что же так заинтересовало историка, он не увидел ничего, кроме уставленной книгами полки, не отличающейся от других полок в библиотеке ничем, кроме абсолютно неинтересных названий на корешках.
66
Рассказ о Сусанне («Книга пророка Даниила», гл. XIII) вкратце состоит в следующем: двое старейшин, мстя красавице Сусанне за отказ в их домогательствах, ложно обвинили ее в прелюбодеянии, и она была присуждена к смерти. Однако перед казнью за нее вступился Даниил: он допросил каждого из старейшин в отдельности, и тогда один из них показал, что свидание Сусанны с любовником произошло под мастиковым деревом, другой — что под дубом. Это разногласие сделало явным их лжесвидетельство. Сусанна была оправдана, а старейшины казнены.
— Доктор Ботвинк! — сказал Роджерс громко.
Историк виновато вздрогнул.
— Прошу извинить меня, — сказал он. — Я на секунду отвлекся. Вы, кажется, сказали…
— Вы видели это раньше?
Сыщик достал откуда–то скомканный обрывок папиросной бумаги. Когда он осторожно расправил его у себя на колене, внутри оказалось несколько белых кристалликов. Д–р Ботвинк надел очки и внимательно рассмотрел их.
— Нет, не видел, — произнес он медленно. — А что это такое?
— Это мне скажет химик, если мне удастся отдать их на анализ.
— Так. А покуда я предполагаю, что неразумно было бы проверять эти кристаллы по–любительски и уж тем более на вкус. Позвольте спросить: где это было найдено?
— Под карточным столом.
— Понимаю. Это, конечно, согласуется с…
— С чем?
— С тем, что кто–то — сам ли мистер Роберт или кто–нибудь другой — высыпал содержимое этой бумажки в бокал мистера Роберта, когда бокал стоял на карточном столе. Если это был кто–то другой, то так как мы во все глаза глядели, что он выделывал у окна, это легко можно было сделать незаметно. Но если он сделал это сам… Скажите, сержант, неужели нам нужно ломать эту комедию дальше?