Мать Богов
Шрифт:
– Я не молод. Физиологическое влечение, да… немного есть. Но его прекрасно снимают лекарства. А вот чувство потери времени, потери жизни никакими препаратами не снять.
– О чем жалеете? – снова спросил директор, облетая радужное кольцо, медленно вздувавшееся над лесом.
– Я вырос в бедном районе. – негромко сказал мастер. – И работать пошел в тринадцать лет, чтобы обеспечить сестренок и мать. А когда мои девочки вышли замуж, заводить собственную семью было поздно. Вы ведь знаете, что немного желающих сюда вербоваться даже при наличии богатой кислородом атмосферы. Корпорация подняла зарплату, включила в соцпакет полную
– Вот как… А мальчики капитана Инти? Они-то живые. Теплые.
– Кто-то из них разрешил Вам к себе притронуться? – удивился мастер. – Не знаю… меня они сторонятся. Но, при желании, ощущения тоже можно подделать.
– В таком случае весь космос, наши места обитания, наши семьи, пусть бывшие – всего лишь иллюзия. Вы абсолютно уверены в том, что я, летящий в одном катере с Вами человек, действительно Ференц Ласски? Может, я – очередная греза этой планеты? Ее идея, выраженная в плотной форме. Или, скажем, взять Ваших родных… Почему они жили исключительно Вашим трудом? У них не было рук? Почему они сделали именно Вас заложником обязательств?
– Хотите сказать, что старший брат не должен заботиться о младших сестрах? – Нахмурился мастер. – Или думаете, что они мне не родня?
– Я сказал, что хотел. Вы же сразу придумали несколько версий, о которых я не говорил. Эти допущения – плод Ваших собственных размышлений. А то, что Вы боитесь, подобно многим, идти в Лес, говорит о давнем недоверии к семейным ценностям. Другими словами, Вас до сих пор тяготит участь должника.
Мастер хмыкнул.
– Значит, уговариваете прогуляться?
– Я говорил о страхе, но не о прогулке. – Приподнял брови директор. – Получается, Вы опять думаете о том, что Вас беспокоит.
– Рассуждая таким образом, Вы сами подвели меня к подобному выводу! – Мужчина нервно сжал кулаки.
– Не я, – увидев буровую, пилот скользнул по спирали вниз, – а шаблоны, среди которых живет Ваше сознание. Не знаю, понимаете ли Вы то, о чем я говорю, но одна из иллюзий мира находится под днищем катера, и, чтобы ее нейтрализовать, нам предстоит немало поработать.
Только поздним вечером, когда на небе вспыхнули звезды, а в лесу – гирлянды разноцветных огней, директор привез на станцию последних, остававшихся вовне, сотрудников. Сдав их в руки приятно улыбнувшемуся доктору, он направился к себе, когда его перехватил все тот же мастер.
– Господин Ласски!
– Вы что-то хотели? – директор остановился и посмотрел мужчине в глаза.
– Вот что я подумал… Этак получается, я всю жизнь слушал людей, но не слышал, о чем они говорят на самом деле?
– Не печальтесь. – Ласски повел уставшими плечами, скидывая с них тонкую куртку униформы. – Разговаривая с собеседником, мы все равно говорим исключительно о себе. Если человек позволил Вам выговориться, Вы сочтете его приятным. Возможно примете в круг друзей. В противном же случае обзовете нудным болтуном с кучей проблем. И все же… попробуйте послушать непредвзято. Уверен,
– Э… господин директор!
– Да? – Улыбнулся тот, сделав всего шаг.
– Этот лес… Вы же в него не пойдете?
– Ну… – Господин Ласски приподнял брови, потер пальцем висок и усмехнулся. – Я там уже был. Лес, как лес. Поганок много. Доброй ночи!
***
Спать в безвкусном воздухе станции не хотелось даже после тяжелого дня. Пройдя врачебный осмотр на предмет адекватности и сообщив оператору, что берет межпланетный катер, господин Ласски прихватил с собой неизменный планшет и вышел в пахнущий теплым металлом ангар. Только забравшись в кресло пилота и включив приборную панель, он улыбнулся: кроме безграничной ответственности, что иногда напрягало, в должности директора был несомненный плюс – командовать им самим тут было некому. Как, впрочем, запретить необоснованный полет к висевшему в небесах спутнику. Вырулив со стоянки в распахнутые настежь ворота, он включил планетарный двигатель и медленно (почему рейнджеры не следят за всякой парящей в воздухе шушерой?) направил послушный катер к сверкающим серебром облакам.
Конечно, можно было бы остаться в здании станции. Удобно устроившись на одной из скамеек, послушать пение птиц и понаблюдать за неспешным полетом тварей, споривших нежностью сияния со звездами. Но мелькнувшая во время экспериментов с «голубой кровью» мысль никак не давала ему покоя. Теперь, когда работы были приостановлены, у него появилось время проверить собственную догадку. И если она верна, уже через полгода здесь, на спутнике, можно было разместить установку, синтезирующую аналог самого главного богатства планеты. Если она верна… От перспектив захватывало дух: можно было удешевить отпускную цену топлива, сэкономив на цикле переработки. И самое главное: не уродовать людским вмешательством прекрасный замысел Творца, воплотившийся в этом удивительном месте.
Опустив катер в рыхлый грунт безжизненной луны и полюбовавшись зависшим в черном небе густо-зеленым изумрудом Мэй-ах, он поднялся из кресла, открыл расположенный в грузовом отсеке шкаф и натянул скафандр. Осталось забрать портативный геосканер и погулять с ним по окрестностям. Если структура почвы идентична планетной, значит, туннели, проложенные когда-то наполнявшей тело «кровью», находятся практически под поверхностью.
Привычно проверив все системы жизнеобеспечения, директор открыл задний шлюз и шагнул вперед. Настроив сканер и активировав защиту корабля, он медленно зашагал туда, где за грудой камней находилась пологая возвышенность.
Со стороны она выглядела заманчиво и доступно. Но прошло около двух часов, прежде чем он оказался на ее вершине. И в тот момент, когда он остановился, чтобы осмотреться, из-за края планеты вылетело солнце. Его яркие лучи, зацепив Мэй-ах по касательной, залили нежно-розовым светом все выпуклости спутника, оставив впадины в глубокой тени. А каменная пыль, вечным поясом висевшая над поверхностью, вдруг вспыхнула белыми и красными искрами.
– Даже безжизненный мир здесь выглядит прекрасным! – сказал Ференц сам себе и сохранил в памяти сканера отмеченную им сеть пустот. Еще раз оглядевшись по сторонам, он увидел следующую осыпь. Казалось, она возникла будто бы по его желанию и представляла не какой-то хаос из разбросанных там и сям камней, а почти круг со свободным к его центру проходом.