Мать (CИ)
Шрифт:
Людмила чуть не задохнулась от ярости.
– Ты учти, Виктор, сбежать от меня не удастся. Я тебя через милицию найду.
Он вздохнул.
– Никуда я не собираюсь сбегать. Но за сына буду бороться. Можешь идти в суд или к чёрту на рога.
– Так и сделаю.
– Так и сделай.
Она недоумённо воззрилась на него, сбитая с толку такой уверенностью. Тот Виктор, которого она знала, обязательно разорался бы и попытался выпихнуть её из квартиры. Неужто у него есть козыри в рукаве?
– Пойми, Виктор, бегство ничего не
– Не сомневаюсь, - усмехнулся он.
– И потом, ты что же, бросишь здесь работу? Разве не видишь, что в стране творится? Не факт, что в Москве тебя куда-нибудь возьмут.
Пахомов утомлённо моргнул.
– Ты всё сказала?
– Всё.
– Ну тогда пока! Вон дверь.
Людмила поджала губы. Выдавила, помедлив:
– Завтра же пойду в суд. Завтра же!
– Да я только за. Чем быстрее решим вопрос, тем лучше.
Она смерила его тяжёлым взглядом.
– Какой же ты эгоист!
– Я знаю, - быстро ответил Пахомов, беря её под локоть и слегка подталкивая к выходу.
– Увидимся в суде.
– И не рассчитывай, что тебе это сойдёт с рук!
– пригрозила Людмила, выходя на лестничную площадку.
Пахомов захлопнул за ней дверь.
Заказанный межгород, как и следовало ожидать, пропал втуне - Машка ещё не доехала до дома. Людмила заказала снова - уже через три дня. В промежутке серьёзно поговорила с Карасёвым - собирается он уходить из семьи или нет? Тот мычал и потел, предлагая сначала развестись ей самой.
– Подумай, как это будет выглядеть?
– лепетал он.
– Ты замужем, я тоже женат. В партии на это плохо смотрят.
– Господи, ну кто тебе дороже - партия или я?
– в отчаянии вскричала Людмила.
Карасёв в таком изумлении уставился на неё, что Людмила сама поняла несообразность своего вопроса.
– Я же не отказываюсь, - пробормотал он, гладя её по волосам.
– Просто надо всё делать по порядку: сначала - ты, потом - я. Ну разве я не прав? Если бы я хотел отлынить, разве заплатил бы за твоё общежитие?
– Угу, и денег на самолёт дал, - буркнула Людмила.
– Как будто откупиться хочешь.
– Ну что ты такое говоришь, девочка моя, - тихо возразил он.
– Кстати, ты ходила к Шастову?
– Нет ещё. В суд ходила. Пока с этим не разберусь, смысла нет улетать.
Она так и не поняла, обрадовался Карасёв этому известию или огорчился. Но нехорошие мысли на его счёт у неё только укрепились. "Все они, мужики, одинаковы, - думала она со злостью.
– Все лицемеры. Улыбаются, пускают слюни, шепчутся за спиной: "Ишь какую породистую жену себе Пахомов отхватил! Чем только взял, сморчок?". Будто я не слышу! Хуже баб, ей-богу".
Через три дня Машка таки откликнулась. Голос её в трубке звучал неприязненно, но Людмилу это не смутило.
– Как там сынок мой?
– захлёбываясь от волнения, кричала она.
– Как он? Как себя чувствует?
– Великолепно, - отвечала
– Боже мой, Машенька, я так счастлива тебя услышать! Я... я даже спать не могла, переживала. Мне сказали, что ты Володьку забрала. Ну как же так? Хоть увидеться бы дали! Разве так поступают?
– А так, как ты, поступают?
– непреклонно возражала Машка.
– Бросила семью и мужа, убежала к любовнику... Самой-то не совестно?
– Ох, Маша, Машенька, не ругай ты меня. Мне самой так тяжело! Хоть в петлю лезь. Пусть я виновата, ладно. Но сына-то зачем отбирать? Ведь он же мой, кровиночка моя!..
– Да уж вижу, как заколготилась, - пробурчала Машка.
– У тебя ведь у самой ребёнок, - продолжала Людмила, не слушая её.
– Если б его украли, что бы с тобой случилось?
– С ума бы сошла, - твёрдо заявила Машка.
– Вот и я схожу. Ни о чём думать не могу, кроме него. Как он там? Может, приведёшь его в следующий раз? Хоть голос его услышу.
– Ох, а мне-то, думаешь, легко было?
– вдруг смягчилась Машка.
– Везла, а у самой в голове: "Нехорошо как-то - от матери-то увозить". Тоже сердце кровью обливалось. А уж он-то про тебя спрашивал...
– Спрашивал?
– обрадовалась Людмила.
– По десять раз на дню. Ты только Вите не говори, ладно? Я ему обещала молчать. Но как тут смолчишь-то, когда ребёнок к матери льнёт?
– Ты ему скажи, что я приеду, хорошо? Обязательно скажи! Обязательно! Скажешь?
– Ох, ну скажу, что ж делать-то! Тоже душа не ледяная.
– И приведи его в следующий раз, ладно? Я дня через два закажу ещё один разговор.
– Все деньги проболтаешь...
– заметила Машка, но без злобы.
– Да бог с ними! Лишь бы сына услышать. Там у вас почта-то нормально работает? Сообщат тебе?
– Ну, сейчас же сообщили. Ты не волнуйся, я его приведу.
– Ох, боже мой. Ну ладно, до свидания, Маша! Заботься там о нём. Он жареную курицу любит. И картошку. Есть у вас картошка? Ой, что я несу! Мороженое там ему купи. Я деньги тебе отдам...
– Ну ладно, ладно, закудахтала, - рассмеялась Машка.
– Что я, за ребёнком не присмотрю?
– Да, присмотри там за ним. Ох, аж сердце из груди выпрыгивает. Ну до свидания, Маша! До свидания!
– Пока!
Два дня тянулись ужасно долго. Людмила вся издёргалась, злясь на тягучее время. Мечта скоро услышать сына окрыляла её. Она даже немного повеселела, убедив себя, что сын скоро вернётся. Приоритеты менялись ежечасно: то она думала плюнуть на суд и устремиться за Володькой, то хотела уволиться и перевезти сына в Пермь, то воспламенялась надеждой добиться справедливости через суд. Сидя на работе, корила себя, что так и не взяла билет на самолёт, а приходя домой, успокаивалась, предвкушая суровый приговор мужу. К Карасёву она больше не заходила - пусть сам наведается хоть раз, если любит. "Фиг с ним, - думала Людмила.
– Денег дал - и слава богу".