Мать (CИ)
Шрифт:
Людмила, хоть и пребывала в расстройстве чувств, не могла не отметить уклончивость формулировки. Если бы он просто сказал: "Я тебе дам денег на самолёт", она бы только кивнула. Но он поставил её перед выбором: хочет она или нет? И здесь уже ради приличия ей пришлось бы отнекиваться, чтобы он заставил её взять эти деньги.
Всё это она сообразила мгновенно, но сейчас ей было не до приличий.
– Давай, - глухо произнесла она.
Карасёв на мгновение опешил, но тут же кинулся к письменному столу, открыл ключом выдвижной ящик и достал оттуда кошелёк. Подбежал к подруге, начал
– Сколько? Восемьдесят рублей? Сто? Давай сто двадцать. Идёт? У меня сейчас больше нет. Ну, добавишь сколько-нибудь от себя. А я тебе потом отдам.
Людмила безучастно приняла от него деньги, потом воскликнула, комкая их в кулаке:
– Господи, ну а бронь-то я где достану? Толку мне с твоих рублей...
– Бронь?
– Карасёв коротко подумал.
– Слушай, у меня же знакомый там есть... Шастов, замначальника аэропорта. Я его столовал как-то. Полезный ресурс.
– Он хмыкнул.
– Сейчас звякну ему.
– Он поднял трубку стоявшего на столе кнопочного телефона, выстукал номер. Подождал, с улыбкой глядя на Людмилу, потом проговорил:
– Девушка, Алексей Иваныч на месте? Карасёв звонит... Он знает. Да, позовите. Да, срочно.
– Он помолчал, ожидая, и ободряюще подмигнул Людмиле.
– Алексей Иваныч, привет! Это Карасёв. Что, как дела? У меня к тебе вот какое дело. Нет у тебя там одного билета в...
– Он положил трубку на плечо и спросил Людмилу: - Куда?
– В Москву.
– В Москву, - повторил Карасёв в трубку.
– На любой ближайший рейс...
– Я не могу на ближайший, - тускло произнесла Людмила.
– Кто мне отгул даст?
– Ну а на какой день тогда?
– спросил её Карасёв, прикрыв нижнюю чась трубки ладонью.
– Ну, недели через две, как минимум.
– Через две недельки, - сказал Карасёв в трубку.
– Нет? А на какую дату есть? Не, ну это само собой. Ты же меня знаешь. Свои люди - сочтёмся, - он засмеялся, слушая, что ему говорит собеседник. Затем спросил Людмилу: - На двадцать четвёртое пойдёт?
Та задумалась. Двадцать четвёртое. Сегодня - третье. Если завтра напишет заявление об увольнении, успеет. Или не писать? Может, и лететь не надо? Эх...
– Человек ждёт, думай быстрее, - поторопил её Карасёв.
Людмила неуверенно кивнула.
– Хорошо.
– Ну, в общем, она к тебе подъедет, - сообщил Карасёв Шастову.
– Скажет, что от меня. Что? Ну да, женщина. Людмилой звать. Ага, точно, ха-ха! Ну бывай!
– Он вздохнул, кладя трубку на рычаг.
– Ну вот и всё. Езжай в порт, найди там Шастова. Скажи ему, что от меня.
– Спасибо, Саша, - бесцветно сказала Людмила.
– Да не за что!
– Он поднялся, снова подошёл к ней, присел на корточки, заглядывая в лицо.
– Ну а как там, в общаге? Освоилась? Не слишком достают?
– Ты знаешь... я пока у знакомых ночую. Мне ведь вещи перевезти надо.
– Он потёрла лоб.
– Вот сказала тебе - и вспомнила. Сегодня на квартиру ехать... Поможешь мне?
Карасёв заскрипел.
– Слушай, подруга, вечером-то я не могу. А давай я тебе такси вызову! Как ты на это?
– Ну... давай.
– Во сколько? К шести, может?
–
– К экспедиции пусть подъезжает.
Пока Карасёв звонил, Людмила вдруг вспомнила, что билет на самолёт ей вообще-то полагается бесплатный - как геологу, раз в два года. А значит, нужды в Карасёвских деньгах и нет. Но тут же испугалась: а что, если придётся дать на лапу этому Шастову? Да и возвращаться тоже на что-то надо. Нет, деньги она пока прибережёт, на всякий случай.
– Ну вот, - подытожил Карасёв, кладя трубку.
– Будет машина.
Он подошёл к ней, наклонился и, приподняв пальцами её подбородок, поцеловал в губы. Она потянулась было к нему, положив руки на его плечи, но затем отстранилась.
– Н-нет, не надо. Не сейчас.
– В чём дело?
– не понял Карасёв.
– Я что-то не то сделал?
– Не в тебе дело. Просто у меня сейчас мысли... далеко. Не здесь. Извини.
– О сыне думаешь?
– понял Карасёв.
– Да.
Он присел на краешек стола, опустил голову. Сказал:
– Видишь, как оно бывает. Мечтали-мечтали о свободе, а теперь вот не знаем, что с ней делать. Проблемы сыпятся... И у тебя, и у меня.
– Ты-то не свободен пока, - заметила Людмила.
– Да не в этом суть! Ну, ты поняла, в общем, да? Мы же сильные! Справимся! Ты сильная?
– Сильная, - устало ответила Людмила.
– С таким мужем будешь сильной.
– Она вздохнула.
– Ладно, чего горевать-то. Надо возвращаться на работу. Господи, закончится это когда-нибудь?
Карасёв поцеловал её на прощание, и она вышла, обуреваемая неясным чувством стыда и обиды. Почему он упорно не хочет сходить с ней к Виктору? Боится? Или колеблется? Может, просто пытается сплавить её побыстрее, оттого и дал денег? Паранойя, конечно. Столько всего навалилось - отовсюду ждёшь неприятностей.
До самого вечера она размышляла, как поступить. Взять отпуск без сохранения зарплаты и рвануть к Машке за сыном? А если Виктор обманул? "Что за унижение!
– переживала она.
– Я - мать, и не могу увидеться с ребёнком. Зря в милицию не пошла. Завтра же и схожу. Но сначала позвоню".
Такси подкатило без пятнадцати шесть. Расхлябанный бежевый "Москвич" с шашечками на дверях. Водитель-якут начал было трепаться о политике, но Людмила молчала, и он тоже умолк.
Спустя десять минут они подъехали к дому, и Людмила поднялась на третий этаж. Позвонила, втайне надеясь, что сейчас дверь распахнётся, и оттуда выбежит Володька: "Мама, мама, привет!". Но никто, конечно, не выбежал. Людмила открыла ключом дверь и вошла внутрь.
Чемодан её лежал в углу большой комнаты, слева от телевизора. Слава богу, Виктор его не тронул. И на том спасибо.
Она ещё раз перебрала вещи (не забыла ли чего?), присела на диван, собираясь с мыслями, потом прошла в детскую комнату. Володькиной одежды в шкафах не было. Значит, в самом деле увезли ребёнка.
В горле встал комок. Несколько мгновений она боролась с собой, чтобы не расплакаться, потом отошла к письменному столу, безучастно покатала пальцем лежавший возле оранжевой настольной лампы фломастер.