Мать Печора (Трилогия)
Шрифт:
– Мама, мы поедем в Москву на экскурсию. Всех выпускников наших туда посылают.
А я рада, что сын такую честь, заслужил.
– Посмотри, - говорю, - там за меня. Нам, может, и не придется увидеть, так хоть вы-то посмотрите Москву белокаменную. Приедешь домой матери расскажешь.
6
В ту пору из МТС прибавили нам еще одну косилку. Людей, которых с сенокоса освободили, колхоз на путину выделил, а сена теперь еще больше ставил. В другие колхозы и тракторы пошли. Скота у нас на ферме прибавилось, а по нашим лугам - все еще не так много. Думали мы целиком на сельское хозяйство
В колхоз, кроме газет, и журналы стали приходить, в красном уголке книги завелись. Радиоприемник купили. Патефон сначала в школе ликбеза стоял, а потом мужики его на путину взяли - в обед можно и музыку послушать.
В октябре ночи темные, ветры холодные, снежком порошит, а у нас в красном уголке и светло, и тепло, и весело.
За один год работы в колхозе меня выдвинули в ударницы и дважды премировали. В старое время уж известно, какой простому человеку почет был: не вперед пропускали, а назад толкали. Да и я вперед не забегала, хоть и позади не оставалась: все искала путь да дорогу.
Прежде имени моего люди не знали, отчества не слыхали. Люди вокруг были друг другу чужие.
Село Оксино от нас в семи верстах, а всегда звалось чужое село да дальнее.
И своих соседей не каждого ближним называли: искоса глядели да говорить не хотели. Встретишься с иным, так лучше под ноги не суйся стопчет.
Взять такой случай: когда я ребенком на седьмом году ходила по миру, встретилась однажды на лестнице с Семеном Коротаевым. Так он мне такую оплеуху закатил, что я по лестнице на землю скатилась. Так, ни за что ни про что. Вот тебе и сосед!
А при колхозе люди по-другому зажили: дружно да согласно.
Ананий Шевелев чужой мне, и не сосед даже, а не раз помощь оказывал: то сани мне поправит, то валенки ребятишкам изладит. Он до колхоза тоже всю жизнь бедовал. А если человек сам все испытал, жизнь узнал, он и людям сочувствует. Да и другие колхозники по-человечески ко мне подходили, где делом, а где добрым словом помогали. Колхозная работа всех людей переменила.
В единоличном бытье каждый только свое дело, свою работу знал. Никто в чужое житье не совался, люди в чужом пиру своих свечей не жгли.
А в колхозном деле друг у друга надо спросить да сказать, да посоветоваться. И кто шире дело захватит да ладом его сделает, тот и на виду в колхозе, ему честь воздают, низко кланяются. Колхоз нас в одну семью свел, согласье между нами посеял, работу полюбить заставил.
7
Перед выборами собрания у нас пошли. Стали мы обсуждать да намечать, кого нам выбрать в Верховный Совет. Приезжали к нам из райкома партии, все разъясняли. Рассказали они нам про стахановца Мусинского Василья Степановича с архангельского лесозавода да про народных кандидатов из Красного Флота. Узнала я, какие это достойные люди, и сразу у меня душа легла отдать за них свой голос. Почувствовались они мне близкими, как свои родные.
– Таким людям довериться можно, - говорила я соседкам и соседям на собраниях.
–
Нынче люди шли как на праздник.
В день выборов поднялись пораньше, чтобы до указанных часов все дела справить. Принарядились и пошли на избирательный участок.
– Какой праздник-то у нас!
– говорю я женкам.
– Прежде пасха за год первым праздником считалась, а нынче у нас выборы за весь век первый праздник наш.
Провели мы его с великой радостью.
Неделей раньше подобрала я женок поголосистей, уговорила в праздник песни петь. И вот мы затянули песенку. Новых песен, кроме частушек, еще не знали мы, так старинку-матушку прихватили.
Попели мы проголосных песен, потом на игровые перешли.
И снова я призадумалась: время новое, а песни старые. Не о том поем, что на сердце лежит. Старые песни не подходят, а новые не сложены. Про выборы пропеть охота, вот и свои своедельные частушки в ход пошли:
Петухи уже пропели,
Ой, подружка, скоро свет,
Выходите спозаранья
Все на выборы в Совет.
Да частушка песню не заменит, не распоешься.
После выборов не могла я найти покоя: захотелось мне песню спеть, свою песню, какую душа подсказывает. Денно и ночно об одном думаю: как бы мне песню сложить да как бы ее на люди вынести. Рассказать ли мне, описать ли мне - не знаю, не ведаю. И столько я мучилась с этой затеей. Не знаю, как за дело взяться. С кем бы мне обсудить да посоветоваться? Ни брату родному, ни другу ближнему рассказать про свои мысли я не могла: они не больше меня знают да понимают.
И решила я выбрать как-нибудь время, пойти в Оксино и поговорить там с грамотными людьми. Думала я поехать к моей знакомой Надежде Николаевне Морозовой. Она, как и я, из простых людей, работала в райкоме партии. Полгода назад приходила она к нам в Голубково с докладом, ночевала у меня и хорошо со мной поговорила, без гордости. Совсем я собралась пойти к Морозовой, да из-за дела со дня на день все откладывала.
8
Однажды дежурю я в хлеве, приходит невестка Серафима и говорит:
– Моя Паша из Нарьян-Мара приехала, а с ней какой-то мужичок. И чего-то он у Паши про тебя все расспрашивает. А сейчас меня за тобой послал.
Паша, Серафимина дочь, работала в Нарьян-Маре в типографии наборщицей.
"Кого такого, - думаю, - она привезла? Наверно, скотом интересуется".
Да как была в халате, так прямо и пошла. Прихожу, у Паши сидит человек в лыжном костюме, что-то пишет. Поздоровались мы, и начал он сказывать, зачем приехал.
– Фамилия моя Леонтьев. Записываю я, Маремьяна Романовна, вашу печорскую старину. Печора песнями богата, былинами. А то есть еще люди причитать хорошо умеют. Не знаешь ли ты таких людей в Голубкове? А может и сама ты кое-что знаешь?