Мать Печора (Трилогия)
Шрифт:
И соседи его красноармейцем величают: "Давно ли с фронта?" спрашивают.
Начала я обдумывать да сравнивать, как прежде в солдатах служили и как нынче в Красную Армию люди идут.
Прежде, когда сыновей да мужей на царскую службу брали, матери да жены горевали да печаловались. Сколько мученья там люди принимали, а не знали, за что про что. Долгие годы ходит мужик в солдатах, мытарится, всю свою молодость там положит, а вернется таким же мужиком, каким и ушел, темным да
Свой сказ о Красной Армии я не сразу сложила. Сначала спрашиваю Леонтьева:
– Я в Голубкове не много видела да слышала. Ты уж мне пособи: ум хорошо, а два лучше того. На ликбезе нам про Красную Армию говорили, да, может, не все я поняла.
Достал Леонтьев нужные книги, читал мне про революцию, про Красную Армию. Когда все это улеглось в мыслях, тогда и принялась я свой сказ сказывать:
В Красну Армию всенародную
Солеталися орлы-сокелы,
Самы лучшие да самы верные,
Они шли-пошли не неволюшкой,
А своей душевной охотушкой,
Им не жалко было жизнь отдать
За свою родну Советскую власть,
За свои заводы-фабрики,
За свою землю-матушку.
А белые генералы да белые офицеры слетались злым-лихим вороньем.
Уж как то ли зло-лихо воронье
Созывало оно силу заморскую:
Не званьем звало - наймом наймовало,
Что за те ли земли самолучшие,
Самолучшие да хлебородные,
Что за те ли богатства народные.
Приходила к генералам из-за моря
Иноземна помощь-сила лихая.
Только не пособили им ни многосмертное оружие, ни генеральские головы. По указу Ленина поднималась навстречу врагу-супротивнику сила храбрая красноармейская, стала трепать ту стаю иноземную. Выгнала она зверя белого генеральского, змея лютого заморского, скосила всю силу вражескую.
И пошла у нас тогда жизнь по-ладному,
По-ладному да по-хорошему.
Во спокое народ взялся за работушку.
Что по всей земле по советскоей
Рассадили мы сады невиданны,
Стали строить города небывалые,
Стали накрепко крепить Красну Армию:
Стали строить себе пушки скорострельные,
Стали делать себе танки скороходные,
Да готовить самолеты быстролетные,
Да снастить себе кораблики черненые,
Да учить командиров ворошиловских,
Чтобы все мы могли на спокое жить
Да растить-крепить дело колхозное,
Чтобы земля расцвела сливой-вишенью,
Сливой-вишенью да яблонью кудрявою,
Виноградами-кустами да зелеными,
Чтобы в нашем саду виноградовом
Мог народ век цвести в счастье-радости.
И
Двадцатого февраля закончила я свой сказ, а двадцать третьего, в день Красной Армии, его напечатали в газете "Красный тундровик".
10
Про выборы мне было легче сказывать. Тут я все сама видела да со своим хором избирателей веселила. Этот праздник и старому и малому на память остался.
Когда я сказывала сказ "Про выборы всенародные", брала я пример для напева из прежних своих плачей, чтобы строчка в этот напев улаживалась и чтобы с другой строчкой ровна была.
Из песен да плачей выбирала я хорошие слова, как морошку брала: хорошее да крупное, зрелое да спелое в туес кладу, а на худое да мелкое, незрелое да неспелое не гляжу, мимо пробегаю.
Все, что про выборы моя голова передумала, то я в этом сказе и выложила. Сравнила я, какие люди прежде почитались и какие нынче у нас в почете.
Прежде честь и место богачам отводили, их на руках носили. Иной ничем не взял - ни умом-разумом, ни чистой совестью, а богатством на виду, так он с первыми стоит в ряду. Уж я в своем сказе, не жалеючи, их высмеяла.
До советской-то поры-времени
У кого в селе пузо толстое,
Тот и первый был человек в селе,
У кого в кармане казна густа,
Тот и первый был по всей волости,
По всей волости, по всей губернии.
Только нам от них мало прибыли:
Брюхо толстое, да совесть тонкая,
Казна густа, да голова пуста.
При нонешней поре-времени
Людей меряют по работушке,
По светлу уму да по разуму:
У кого работа в руках родится,
Тот и первым у нас считается,
Кто идет - с пути не отклонится,
Тот отменным у нас почитается**.
11
Сказ про выборы тоже без промедления в Нарьян-Маре напечатали. Вижу я, что мое слово к деду да к месту идет. И люди, слышу, обо мне хорошо отзываются. Встретила меня Павла Степановна, женка Миши Конюкова, и говорит:
– Читала я твои газеты. Первый плач твой соседкам вслух читала, так и сама реву, и они вместе. Я им и говорю: "Не напрасно Маремьяна это составила: все она переиспытала, все изведала". И про колхозы мне понравилось: и складно и правильно. Поездили кулаки на нашей шее, протерли загривок, как у оленя лямкой.
Павла тоже хлебнула горя, тоже на девятнадцатом году в работницы к кулакам пошла и только при советском времени, когда Миша Конюков домой из армии пришел, вышла за него замуж.