Мать сыра земля
Шрифт:
— Охренели? — начал он, но тут увидел Макса и поморщился.
— Моргот, Моргот, мы едем купаться! — крикнул Первуня.
— Да, мы с Максом едем к нему на дачу! — подтвердил Силя.
— Да ну? — Моргот мрачно осмотрелся и уставился на Макса. Взгляд его не обещал Максу ничего хорошего.
— Правда! — сказал я. — Мы уже почти собрались.
— Моргот, хочешь с нами? — спросил Силя.
— Нисколько, — Моргот брезгливо приподнял губу.
— Собирайся, — с улыбкой кивнул ему Макс, — моя мама нас ждет. На пироги с капустой и на клубнику.
— Детям, может, и нужен, а я тут при чем?
— Собирайся, говорю. У меня сегодня свободный день. Попьем пивка, погреемся на солнышке…
— В гробу я видал твое солнышко, — проворчал Моргот и захлопнул двери.
Макс нисколько не изменился в лице, продолжая улыбаться. Нам же было не до того: мы слишком торопились.
Моргот появился из каморки через несколько минут, в брюках и в майке, по дороге к умывальнику щелкнул Макса по лбу и выругался.
— Макс, ты будешь с нами завтракать? — вежливо осведомился практичный Бублик.
— Мы не будем завтракать: я набрал бутербродов, купим лимонад и в электричке поедим.
Это нас тоже порадовало — путешествие обещало стать настоящим праздником.
— Макс, мля, — Моргот, не дочистив зубы, вынул щетку изо рта и сплюнул в раковину. — Ты больной, честное слово…
— Ты здоровый, — улыбнулся Макс.
На вокзале Моргот купил нам по мороженому, да не простому, а самому дорогому — с кокосом и в шоколаде. Сами мы такого себе не покупали. Но он наотрез отказался брать колу и купил лимонад «Дюшес» с грушей на картинке. Кола казалась нам вкусней и слаще, и мы никак не могли взять в толк, отчего и Макс, и Моргот так хвалят желтый лимонад и вспоминают детство. В электричку мы садились, с ног до головы перепачкавшись в шоколаде и в мороженом.
Масло на бутербродах растаяло, но жевать их в электричке было здорово. Вагон оставался полупустым, и мы успели побегать по нему немного. Какой-то дядя в очках и с корзинкой попытался сделать нам замечание, но Моргот не был расположен к нам цепляться и не обращал на нас внимания. Мы же обнаружили чудесную дверь в тамбур, на которой можно было кататься. Дядя в пятый раз не добился от нас послушания и желчно обратился к Морготу:
— Если мальчики с вами, будьте добры, усадите их на место. Они портят государственное имущество! Это называется вандализм!
— Бублик! Быстро сели все! — рыкнул на нас Моргот и повернулся к дяде: — Это давно не государственное имущество. Я бы на твоем месте жалел детей, а не вагоны.
— Когда я был мальчиком, мы не позволяли себе таких шалостей! — назидательно ответил дядя. — И обращались к старшим на «вы».
Моргот ничего не сказал и отвернулся к Максу. Мы уселись на другой стороне и прилипли носами к окну, за которым мелькали окраины города — мертвые заводы за полуразрушенными заборами, тонувшие в зелени крапивы и низкого кустарника. Изредка ландшафт разнообразили яркие бензоколонки и дорожные кафе, а потом их сменили пустые поля, заросшие лебедой. Разумеется, нам стало скучно,
— Ну что вы творите! Что творите! — на весь вагон запричитал дядя с корзинкой. — Это же уму непостижимо!
— Килька, мля… Щас я кому-то врежу! — отреагировал Моргот.
Я разжал пальцы, но в эту секунду электричка стала тормозить, и, вместо того чтобы приземлиться на пол, я упал на скамейку и больно разбил бок. Просто до слез. Упал я с грохотом, да еще и скатился на пол, все пассажиры повернулись в нашу сторону, а дядя с корзинкой назидательно произнес:
— Так и надо! Нечего хулиганить!
От его слов мне почему-то стало очень обидно, я и так еле держался, чтоб не разреветься, а тут слезы сами потекли из глаз.
С пола меня поднял Моргот. Я молча ревел и держался рукой за ушибленные ребра.
— Доигрался? — тихо спросил он.
Я только всхлипнул в ответ.
— Не слушай этого старого ублюдка, — Моргот усмехнулся и подмигнул мне, — ему скучно жить.
Мне стало смешно оттого, что он так сказал про взрослого, и я улыбнулся сквозь слезы. Моргот хлопнул меня по плечу и вернулся к Максу.
Дача Макса была крошечным домиком в садоводстве с крошечным же участком, на котором росли картошка, морковка и клубника. Малина вдоль забора из сетки-рабицы немного прикрывала участок от соседских взглядов. По дороге со станции Моргот шипел, что мы идем в приличный дом и вести себя надо прилично, и мы немного робели, ступив за калитку: по тропинке между грядок шли гуськом, низко пригнув головы.
— Как на эшафот, — посмеялся Макс. — Напугал детей.
— Щас тебе эти дети устроят! Хорошо, если дом не снесут… — процедил Моргот сквозь зубы, подталкивая замыкающего Силю в спину. — Грядки точно вытопчут.
Мама Макса — крупная белокурая женщина — вышла встретить нас на крыльцо. Она мне сразу понравилась, потому что хорошо улыбалась, — я не сомневался в том, что нам здесь рады по-настоящему.
— В дом этих чудовищ не пускайте, — вместо приветствия предупредил Моргот, — разнесут по досточке.
Мама Макса улыбнулась, поцеловала Моргота в лоб и ответила:
— Ничего, не разнесут. Проходите, мальчики, я купила молока и клубники собрала. Детям нужны витамины. А ты, оболтус, — она повернулась к Морготу, — об этом не думаешь.
Мы заржали, услышав, как Моргота назвали оболтусом.
Нас усадили за круглый стол на веранде, накрытый клеенчатой скатертью, посреди которого стоял эмалированный тазик с клубникой; Макс принес кружки и трехлитровую банку с молоком. Моргот за стол садиться не хотел, предлагал Максу попить пивка — они на станции купили целый ящик.
— Поешь ягодок-то, — мама Макса едва не силой усадила его рядом с нами; она вообще относилась к Морготу с нежностью, даже с жалостью, хотя и ругала его. — Максу я в город привожу, а ты-то где клубники возьмешь?