Мать, тревога и смерть. Комплекс трагической смерти
Шрифт:
Создается впечатление, что между механизмами и характером детской тревоги предложенными Sullivan, существует значительное несоответствие. Я полагаю, что, наблюдая за состояниями ужаса и паники в более поздней жизни, а также в описании этих состояний самим Sullivan, обнаруживается более пропорциональный механизм. Он говорит, что ужас – это тревога космического масштаба перед лицом воспринимаемой опасности. Человек, охваченный ужасом, ощущает себя одиноким среди смертельных опасностей, вслепую сражающимся за свое выживание против значительно превосходящих сил зла. Паника – это высокая концентрация внимания и направление всех доступных сил на достижение только одной цели – стремление как можно быстрее уйти от опасности. Если ужас и паника являются тревогой в ее чистой или базисной форме, то тогда детская тревога, наверняка, есть реакция на нечто большее, чем материнская
Еще большее расхождение обнаруживается в анализе тревоги, проведенном Goldstein (373). Для него тревога есть субъективное состояние организма в «катастрофических обстоятельствах». Эти обстоятельства возникают, когда организм ощущает угрозу своему существованию или тем ценностям, которые он считает необходимыми для своего существования. Ни боль, ни любая другая опасная ситуация, а только угроза для жизни способна вызвать тревогу. Состояние тревоги, субъект ощущает, как «распад личности». Страх – это «переживание возможности приступа тревоги», то есть, страх быть вброшенным в катастрофическую ситуацию. Так в чем же природа угрозы, которая вызывает такую острую реакцию? Это «нечто», что ставит преграду «самоактуализации». Все поведение – это выражение единой тенденции организма, как можно полнее реализовать свои возможности. «Все, что препятствует самореализации, обязательно приводит организм к деорганизации и катастрофе, которые субъективно воспринимаются как тревога». Для объяснения детской тревоги достаточно признать, что ребенок, часто сталкивается с проблемами, с которыми он не может справиться. Поскольку тревога всегда является выражением настоящего состояния, она не имеет связи с предыдущими ситуациями, в которых она возникла.
В более поздних работах Goldstein связывает тревогу с опытом прошлых лет. Рождение разрывает изначальное органическое единство между матерью и ребенком, и «следствием этого могут быть катастрофические состояния, тревога и нарушения нормального развития, если эта связь не восстанавливается». Каким будет это новое единство, зависит от условий окружающей среды, особенно от поведения матери. Не только различные потребности ребенка должны быть адекватно удовлетворены, но, что более важно, должна быть восстановлена связь между ребенком и особенно матерью, «иначе возникают катастрофические состояния, которые ребенок не сможет вынести».
В таком случае мы вправе спросить: является ли детская тревога результатом неспособности справиться с проблемами, или результатом депривации и неудачной попытки восстановить изначальное органическое единство между матерью и младенцем? Является ли тревога в более позднем возрасте чем-то совершено отличным от предыдущего состояния или это в основном следствие детской тревоги? Создается ли катастрофическая ситуация из-за препятствий в самореализации или это страх испытать вновь травмирующую ситуацию рождения?». Всю значимость слова «катастрофический» можно понять, только если признать, что угроза – это угроза существованию или ценностям, которые субъект считает необходимым для своего существования, а детская ответная реакция – нарушение деятельности организма с рядом патологических последствий.
Здесь мы можем поднять вопрос, является ли депривация сама по себе причиной младенческой тревоги? В теориях о происхождении тревоги обычно постулируется фактор дифицитарности: отсутствие матери, неправильный уход за ребенком, неспособность «восстановить изначальное целое». Basowitz и др. (339), например, утверждают, что сущность тревоги берет свое начало в прошлом опыте отсутствия удовлетворения или нехватке заботы или питания. Bowlby (374) убежден, что, когда активизированы инстинктивные ответные механизмы, а мать недоступна, младенец испытывает чувство тревоги. Он также полагает, что при наличии теплых, близких, продолжительных отношений между младенцем или маленьким ребенком и матерью тревога не развивается до такой степени, которая характеризует душевное нездоровье, и что многие обстоятельства тревоги, несомненно, происходят от депривации или усиливаются благодаря ее влиянию.
Тем не менее, другие исследователи не находят корреляции между тревогой и «материнской депривацией». На самом деле, то что характеризует личность, являющуюся продуктом подобной недостаточности, так это отсутствие тревоги. Так Bender (376) указывает, что у детей, которые были лишены длительное время материнской ласки и заботы, не наблюдалось ни тревоги, ни невротических защитных механизмов. Goldfarb (377) также замечает, что у детей, воспитывающихся в социальных учреждениях, отсутствует
В обычных ситуациях, связанных с материнской заботой, трудно отделить депривацию в чистом виде от враждебного отношения матери. У ребенка может развиться чувство тревоги не потому, что он проявляет агрессию в отношении своей матери, как источника фрустрации, а потому, что он убежден, что мать намеренно отказывает ему в удовлетворении потребностей, движимая чувством враждебности. Тревога – это непосредственный отклик на материнскую враждебность. Если в отношениях с матерью ребенок ощущает безопасность, он переносит и депривацию, и степень неодобрения без повышения уровня тревоги и у него не возникает предчувствий потерять любовь матери.
Некоторые авторы уделяют особое внимание возможности получения травмы в раннем возрасте, но не указывать при этом на мать. Grinker (331) пишет, что стимулы, вызывающие тревогу, должны восприниматься в свете внутреннего ожидания, (возникающего на ранних этапах развития ребенка в период наибольшей уязвимости), как опасные для его защитных функций и, следовательно, для его существования. По этой причине, переживание тревоги включает в себя сильный страх и предчувствие какой-то плохо понимаемой опасности (379). Stern (380) определяет тревогу как предвосхищающее воспроизведение реальных травмирующих ситуаций, пережитых в раннем детстве. Bieber (381) придерживается мнения, что ориентиром в психопатологии является травма. Когда у субъекта возникает ощущение, что ему причиняют вред или могут его причинить, его защитные реакции «оживают». Одной из этих реакций является тревога, и ее интенсивность отражает оценку степени опасности. Другой базисной реакцией защиты является торможение, которое действует в направлении ограничения любых действий или подавления возбуждения. Гнев – это более высокоорганизованная ответная реакция, направленная на активное противодействие угрозе. (Я предпочитаю рассматривать тревогу как первичную реакцию, а торможение и гнев – как производные от тревоги).
Насколько я знаю, в психологической литературе только в двух принципиальных положениях, мать упоминается как источник вреда и возникновения тревоги. Garre (382) придерживается мнения, что степень материнского неприятия ребенка и желания избавиться от него определяется интенсивностью ее представления о нем, как об обузе. Младенца охватывает ощущение, что его существование находится под угрозой, и это чувство порождает базовую тревогу. Он страшится не только того, что мать не защитит его от опасности, но и того, что именно она уничтожит его. Flesher (192), как я упоминал ранее, убежден, что даже плоду наносится ущерб материнским отвержением и враждебностью. Интуиция ребенка позволяет ему улавливать агрессивные импульсы, которые вызывают в нем страх. На эту угрозу он должен был бы реагировать контрагрессией, но страх блокирует его враждебные импульсы. Накапливание не высвобожденной агрессивной энергии приводит к появлению тревоги. Чем чаще ребенок сталкивается с угрозой и фрустрацией, тем раньше она проявляется.
Эти несколько теорий тревоги, рассмотренных обзорно, не претендуют на детальный анализ проблемы и представляют мою точку зрения.
Мне представляется интересным рассмотреть вопрос о взаимосвязи базисной и танатической тревоги.
Эквивалентность страха смерти и базисной тревоги
Если экзистенциальная тревога реально существует, то тогда тревога, в ее общих и невротических формах, является реакцией человека на конечность своего существования. Если процитировать Tillich (25):