Мать велела герань не поливать
Шрифт:
09.05.2024
Без трех секунд
Мальчик медленно погружался под воду, глядя сквозь ее толщу на Иру. Взгляд широко распахнутых глаз бездонного голубого цвета был не испуганным, а восхищенным, словно он искренне, по-детски радовался неожиданному приключению, еще не понимая, что произошло.
Мир вокруг замер, люди остановились, прервав движение. Воздух стал ощутимо вязким, словно время затормозилось, превратив его в гигантский пласт прозрачного желе. Ее малыш, шагнувший в воду, не заметив, что кромка бассейна закончилась, с каждой секундой отдалялся от Иры, опускаясь все
– Ира-а-а-а-а!.. – из ватной тишины вырвался пронзительный крик, выведший ее из оцепенения. Она резко опустила руку в воду и выдернула из бассейна на бордюр трехлетнего сынишку, не успевшего сообразить, что произошло.
– Сынок, все хорошо, сейчас пойдем за мороженым, – скороговоркой шептала она малышу, который испугался не погружения, а реакции матери. – Сынок, я люблю тебя, слышишь?! Запомни: я очень тебя люблю! – Сидя на лежаке, стоящем у кромки воды, она изо всех сил прижимала к себе маленькое мокрое тельце сына. Обняв его коленями и положив его голову к себе на грудь, она осыпала поцелуями недоуменные голубые глаза, будто вернувшиеся с того света. А потом долго и интенсивно растирала его полотенцем, словно пытаясь стереть из памяти страшный эпизод, который теперь останется с ней навсегда и будет сниться по ночам.
Ира не ехала по Москве – она неслась, нервно вжимая в пол педаль газа нового красного мерседеса. Автомобиль послушно отзывался, радуясь редкой возможности продемонстрировать хозяйке свою мощь, бесшумно срывался с места на светофорах, летел над разметкой, обгонял зазевавшихся соперников по автоспринту на обычно загруженных московских улицах, будто сегодня отменили правила, камеры и штрафы, радостно урчал под капотом, словно напоминая: там притаился большой зверь.
В конце мая в семь часов вечера в Москве светло. Могучие тополя и липы, обрамляющие Садовое кольцо и напоминающие об истории его названия, подернуты радостной светло-зеленой дымкой распускающейся зелени.
В воздухе отчаянно пахло весной. Этот аромат чувствовался повсюду. Пешеходы в легких одеждах не торопились, шли нарочито медленно, наслаждаясь теплым вечером.
Ира проехала в тоннеле под Ленинским проспектом, вынырнула на Добрынинской, снова ушла в тоннель, один светофор сменял другой – она попала в «зеленую волну», и это позволяло ехать свободно, почти не прикасаясь к педали тормоза.
Ира за рулем много лет. Ездила на автомате. Садилась за руль и могла думать о чем-то своем, не следить за дорогой, а полностью отдаваться размышлениям. Машина привозила ее туда, куда Ире было нужно: они словно становились единым целым.
Сейчас Ира возвращалась домой, но на самом деле понимала, что туда хочется меньше всего, и машина была с ней заодно. Сегодня она весь день на взводе и передала это состояние автомобилю, который, подхватив ее настрой, несся, как космический болид, сквозь размеренный весенний город.
– А вот и Павелецкая, и опять свободно. – Ира еще чуть надавила на педаль газа, ей нравилась скорость и та сила, которая передавалась ей от чуть слышно урчащего мотора, либо, наоборот, раздражение трансформировалось в лошадиные силы и несло их по городу.
– Нет, ну как он мог так поступить. За что? – рассуждала
Она опустила солнцезащитный козырек, посмотрела на себя в маленькое зеркало с подсветкой. Потянулась за сумкой, стоящей рядом на пассажирском сиденье. Тушь все-таки смазалась. На ощупь, не прекращая движения, вытащила платок и промокнула уголки глаз.
«Жаль, я не курю! В такие моменты курильщики, наверно, затягиваются сигаретой в надежде найти в ней успокоение, а может, движимые желанием выиграть лишнюю минуту для размышлений. Да, вот этих минут обычно и не хватает. Куда я всегда несусь, почему не умею промолчать? Сама себе все порчу», – в который раз корила она себя.
Мост над Москвой-рекой тоже оказался пустым. Это ее любимый маршрут – по набережным. Сейчас будет верхняя точка моста – и невероятный вид на Кремль и храмы, потом еще один тоннель и поворот на Яузу, а там еще чуть, – и она дома.
Вечернее солнце мягким розово-оранжевым светом освещало мост, тягучую темную гладь Москвы-реки, отражалось от золотых куполов церквей, подсвечивало небо.
Проехав по пустому мосту, она нырнула в тоннель под Таганской площадью. На этом «полет» закончился. Тоннель стоял. Судя по всему, намертво. Пробка стремительно накапливалась, вновь прибывающие за Ирой автомобили послушно вставали в очередь друг за другом.
– Ну вот, не хотела домой – получила, – сказала она собственному отражению в зеркале заднего вида – худощавой сорокалетней женщине с аккуратно собранными в прическу-ракушку темными волосами и серыми тревожными глазами, бережно упакованную в строгий деловой брючный костюм, безупречно сшитый и сидящий точно по фигуре. Вздохнув, Ира сложила на руле тонкие руки с модным вишневым маникюром, опустила на них голову в безнадежном изнеможении от безвыходности ситуации. Пробки в Москве – это неизбежно и надолго.
Нет, все-таки он не любит кофе. Не может себя приучить, хоть и купил кофемашину. Зря все это, зря. Нужно слушать себя.
Кирилл, морщась от горечи, сделал над собой усилие и допил последний глоток. Оставил грязную чашку на подоконнике.
Принял душ, быстро оделся, выбрав кожаные штаны черного цвета и белоснежную рубашку, собрал в хвост темные волнистые волосы, прошел в коридор, надел мотоциклетные сапоги из чуть потертой кожи с квадратными мысами, потянулся за косухой. Обыскал себя, прохлопав руками карманы. Телефон? Да, забыл в спальне. Вернулся, мельком взглянув на свое отражение в зеркальной дверце шкафа. Взял со стола телефон, потом, передумав, сдернул с себя рубашку. В спешке одну пуговицу забыл расстегнуть, и она, не выдержав рывка, слетела, описала круг в воздухе, гулко ударилась о паркет и, встав на ребро, закружилась на одном месте. Кирилл замер на мгновение, наблюдая в задумчивости за ее танцем. Стянул с плечиков черную водолазку, надел, после чего стремительно прошел на кухню и вымыл за собой кофейную чашку.
Он знал: сегодня ему предстоит разбиться.
Москва непредсказуема. Абсолютно пустое Садовое кольцо сменилось мертвой пробкой, да еще и в тоннеле. Это было ужасно. Ты стоишь, зажатая со всех сторон, не можешь двинуться ни в одну сторону, от тебя ничего не зависит. Насколько видит глаз, все красно от стоп-сигналов стоящих впереди машин, а за тобой – сотни таких же, как ты, и к ним постоянно присоединяются новые, минуту назад еще мчавшиеся по улицам города и не подозревавшие, что ждет впереди.