Мать Зимы
Шрифт:
– А, вот ты о чем. – Ниниак по пути сюда ухватил у торговца горсть фиников, один заботливо предложил своей спутнице, а теперь поедал остальные. Что ни говори, а мужчине нужно поддерживать силы.
– Ты о нем что-то знаешь? – Джил с удивлением покосилась на воришку.
– Еще бы! А точнее сказать, о нем знает старый Хейст. Хейст – это калека. Он просит подаяние у статуи святого Текмара, – это на южной стороне Арены.
Ниниак сплюнул финиковую косточку вниз со стены и проследил за ней взглядом.
– Хейст раньше грабил могилы, пока его не поймали гвардейцы епископа. Но он все время болтал о всяких
Он пожал плечами и выплюнул еще одну косточку.
– Твой старик, он меня спрашивал об этом вчера. Он сумасшедший? – небрежно осведомился он без особого интереса.
Джил ненадолго задумалась.
– Не думаю, – сказала она, наконец. – Хотя тут я, пожалуй, в меньшинстве.
«Нас таких всего двое, – подумала она. – Или трое, если Альда в хорошем настроении».
Ниниак засмеялся.
– Странно ты говоришь. Что такое меньшинство?
– Маленькая группа людей. Если пять тысяч человек считают Ингольда сумасшедшим, и только я и еще один парень уверены, что он в своем уме, то мы – меньшинство. Пойдем, – предложила она, завидев, что один из патрульных на стене направляется в их сторону. Почему любой мужчина автоматически решал, что тощая, некрасиво одетая женщина с лицом, изуродованным шрамом, которая ни на кого вокруг не обращала внимания, является проституткой лишь на том основании, что она не носила вуали, – было для нее великой загадкой. Но все происходило именно так. Причем большая часть начинали вести переговоры именно с Ниниаком, а не с ней самой.
Она протянула руку, чтобы помочь мальчишке спрыгнуть с парапета, и тут услышала хлопанье крыльев в тростниках у озера: утки, лебеди и цапли внезапно устремились в небеса.
«Значит, они все же решили напасть...» – подумала Джил.
В следующий миг стена под ее ногами сильно качнулась, и мальчишка наверняка свалился бы вниз, если бы она не схватила его за руку. Патрульный выругался, а Джил стащила Ниниака на землю, зная, что грядет ударная волна.
Волна оказалась несильной, не больше пяти баллов, но у Джил похолодело сердце. На улицах внизу послышались вопли, проклятья, женский крик, – нервы у людей были напряжены до предела. Церковные колокола зазвонили повсюду в городе. Затем Джил ощутила запах дыма и выругалась. Жаровня или лампа, – все эти жилища вокруг были построены столь ненадежно, что при землетрясении могли рассыпаться в прах. Одна из церквей также обрушилась вместе с соседними домами.
Какая-то женщина с истошными воплями рылась в грудах камней.
– Проклятые ведьмы! – испуганно закричал Ниниак.
– Что? – изумилась Джил.
Он посмотрел на нее, как на идиотку.
– Ведьмы. Они всю зиму устраивают землетрясения. Землетрясения, голод и...
– С какой стати ведьмам устраивать землетрясения? – переспросила Джил. – И голод тоже?.. – Она решила не вдаваться в подробности, с какой стати магам устраивать извержения
– Ничего подобного! – Ниниак негодующе посмотрел на нее. – Они ведь ведьмы! Демоны будут приносить им еду. А делают они это потому, что они злые. Как эта ведьма Хегда, которая живет у Медного рынка. Из-за нее в городе столько крыс. Она заключила союз с демонами. Они стоят за всем этим потому, что они всех ненавидят... Это они разбудили дарков. Пойдем, – добавил он, сбегая по узким ступеням, что вели к площади перед городскими воротами. – Думаю, больше ничего интересного не будет. Но если дома моя стеклянная лампа разбилась, то я своими руками сожгу дом этой ведьмы Хегды.
После землетрясения в городе в дюжине мест разразились пожары. Грабители и нищие воспользовались беспорядками, и в городе начался настоящий хаос. Пока Джил с Ниниаком шли домой, вокруг во все стороны бегали какие-то люди, разлетались клубы дыма, пыли, слышались какие-то крики. Мальчик проводил Джил до дома, а затем весело попрощался с ней: «Наверняка для меня найдется хорошая пожива», – а Джил вернулась к себе. По счастью, их жилище ничуть не пострадало.
Ингольд сидел, скрестив ноги, в дверях комнаты и держал в руках магический кристалл. Завидев Джил, он тут же спрятал камень и поднялся, чтобы впустить ее внутрь.
– Хорошо, что ты так быстро вернулась, моя дорогая, – сказал он. Маг, похоже, ничуть за нее не волновался, и Джил лишь сейчас осознала, что сразу после землетрясения он наверняка проверил с помощью кристалла, всё ли с ней в порядке. – В городе скоро начнутся драки между уличными бандами. Лучше сегодня никуда не ходить.
Новая волна землетрясения качнула здание, и у Джил к горлу поднялась тошнота. Она успела ухватиться за дверь, надеясь, что это будет последний толчок. Ингольд же застыл в неподвижности, свирепо глядя куда-то в пустоту.
– Это они, – сказала она негромко. – Да? – и робко коснулась его руки. – Ледяные маги?
Она ощутила, как Ингольд напрягся, и убрала руку. Понятно, что он осторожничает с ней. Лучше держаться от него подальше. Самым небрежным тоном она поинтересовалась:
– Это близко? Вулкан?
Он кивнул, едва заметно содрогнувшись.
– На юге, глубоко подо льдом. Пылевые облака уже собираются на полюсах. Мы были правы, что пришли сюда, Джил. – Он говорил, как человек, пытающийся в чем-то убедить себя самого, и при этих словах не смотрел на нее. Отвернувшись, Ингольд принялся выравнивать свои цветочные горшки, где высадил розы дюжины разновидностей, от желтых до почти черных.
– Они здесь. – Он легонько коснулся кончиками пальцев бархатистых лепестков бутона, который обнаружил на заброшенном дворе какого-то особняка. – Я знаю, что они здесь.
– В усыпальнице Слепого Короля, – промолвила она.
Он резко обернулся, и в этот самый момент на улице, ведущей к Медному рынку, послышались какие-то крики и шум шагов. Позабыв обо всем, Джил с Ингольдом выбежали на галерею и увидели внизу небольшой отряд солдат на-Чандроса в черных доспехах. Вслед за ними бежала целая толпа горожан, и, наконец, Джил смогла различить, что они кричат.