Мать Зимы

Хэмбли Барбара Джоан

– И что же вам приснилось? – мягко спросил ее Ингольд. – И почему вам было страшно и холодно?

Йори-Эзрикос, не поднимая глаз и сложив руки на коленях, проговорила:

– Четыре года назад умер мой отец. Он пережил нашествие дарков, заставив рабов каждую ночь складывать костры вокруг летнего дворца. Дарки, в основном, нападали на город, где людей было больше. Но потом пришла чума, отец умер, и братья тоже. Я была обручена со Стиартом на-Сталигосом, моим кузеном, но он погиб на севере. Ваир на-Чандрос, полководец, возглавлявший войско, двинувшееся на помощь королевству Дарвет, вернулся и заставил меня выйти за него замуж, чтобы стать императором, как отец... Я знаю, что

так не всегда бывает между мужчинами и женщинами. – Подняв глаза, она взглянула, сперва на Ингольда, затем на Джил, и во взгляде ее было нечто более пугающее, чем слезы и даже гнев. – Мои служанки говорят, что не все мужчины таковы, как Ваир, иначе, полагаю, женщины разбивали бы головы своим сыновьям, едва лишь они покинут материнское чрево, как поступила я со своим первенцем. Он добр к тебе? – Голос ее не изменился ни на йоту. С тем же успехом она могла бы говорить о домашнем хозяйстве. – Я имею в виду, как мужчина? Джил коснулась руки Ингольда.

– Да, – сказала она. – Он добр ко мне. Он научил меня владеть мечом, чтобы я могла защитить свою честь.

Впервые за все время в серых глазах вспыхнул интерес.

– Правда? – Она опять взглянула на Ингольда, и в этот миг Джил ощутила в ней юную жизненную силу, намеренно придавленную под маской ледяного жестокого холода. – Я не думала... – и осеклась.

Эта женщина с юных лет приучилась взвешивать каждое слово, а потому она просто сказала:

– Это хорошо. – Словно захлопнулось забрало стального шлема...

Пару мгновений спустя она продолжила:

– Вскоре после того, как я пришла в себя после свадьбы и опять встала на ноги, я сбежала. Я похитила лошадь и ускакала из города через ворота Хатиобара. Сама не знаю, куда я направлялась. Мне было всего двенадцать лет. В ту пору все мои родичи желали этого брака, хотя, позднее, передумали. Ваир погнался за мной со своими людьми, а я была так напугана, что поскакала к холмам, отпустила лошадь и спряталась среди гробниц. Была ночь, и впервые за весь год пришли такие холода, что убили на корню тростник и папирус. Мне приснились трое ледяных жрецов.

– А откуда вы узнали, – спросил ее Ингольд хрипловатым глухим голосом, – что это были жрецы? Ведь ваша няня именовала их. дьяволами?

– Не знаю, – тихонько отозвалась девушка. – А, впрочем, знаю. – Она прикрыла глаза, погрузившись в воспоминания. – Они молились... Они поклонялись... Ей. Они были магами, но их магия была песней служения, песней силы для Той, что обитает в колодце.

– Да. – Само это слово было подобно дыханию белого дыма, поднимающегося с поверхности густых вод, – темным контуром под самой поверхностью существа, замершего в ожидании.

– Они так долго поклонялись Ей в этом месте, вытягивая силы из земли, что сами скалы источились, – продолжила девушка. – Порой благодаря их магии из камней выбирались существа, ужасные, пугающие, которые проползали несколько шагов и погибали. Кажется, мне снилось, что я шла по комнатам, по коридорам... Через трещину в стене, сквозь лед. Должно быть, я потеряла сознание, но точно не помню. Было холодно.

Она стиснула руки у груди.

– Они сохраняли Ей жизнь с помощью сил, которые тянули из земли, пели Ей песни, поклонялись в ожидании, пока Она пробудится и заговорит. Я подумала, что когда Она проснется, то будет знать мое имя. Я боялась того, что случится, когда Она заговорит. Не знаю, откуда мне стало это известно. – Она вновь подняла заледеневшие глаза на Ингольда. – Кто Она такая? Ты видел Ее, когда сражался со жрецами подо льдом.

– Она – Мать Зимы, дитя мое... дети мои. – Он сумел протянуть руку и кончиками пальцев

коснулся бедра Джил. – Когда габугу и служители ледяных магов загнали меня в усыпальницу, – там, где я должен был столкнуться с ними в бою и погибнуть, – я слышал, как они пели о ней, для нее. Она – Жизненное Древо мира, который прекратил существовать с первыми жаркими лучами солнца. В ее теле лежат семена той жизни, которая существовала в этом мире прежде. Она – Мать Магии, прибежище плоти, ее магия есть понимание всех сущностей, судеб и очертаний мира. Ее магия принадлежит душе и плоти, а не рассудку. Магия матерей, семян, будущего, заключенного в мысли. Она ждала очень долго.

– Но чего? – глубокий голос Йори-Эзрикос гулко разнесся во тьме.

Ингольд ответил не сразу. Почему-то Джил совсем не удивили речи мага, как будто она знала все это очень давно или видела это во сне... И Джил негромко сказала:

– Она ждет Зиму Звезд. – Ингольд по-прежнему молчал, и она продолжила. – Мир в своем развитии проходит фазы тепла и холода. Об этом можно прочесть в книгах о Древних Богах. Думаю, это имеет отношение к гигантским облакам звездной пыли, проходящим между Солнцем и Землей и отражающим солнечное тепло, – скорее всего, при этом меняются цвета звезд, по крайней мере, так гласит Свиток Шести Богов.

Йори-Эзрикос покачала головой.

– На Юге все это под запретом.

Джил удержалась от очередной язвительной ремарки и промолвила лишь:

– В этой книге говорится о циклах, – как и в некоторых, самых древних, магических текстах. Насколько я могу судить, эти облака остаются на месте на протяжении тысяч лет, а порой и десятков тысяч, прежде чем двинуться дальше. – «Не станем вдаваться в подробности небесной механики... Конечно, правильнее будет сказать, что это Солнце со своими планетами проходит сквозь пылевые облака, но какая разница?» – Вот почему появились дарки: в мире стало холоднее, их стада вымерли, и им пришлось охотиться на поверхности земли. Но еще прежде дарков, прежде рождения человечества в мире существовали иные создания, когда земля была холодной и темной, – эти создания обладали разумом и могли творить магию, хотя действие их чар для нас недоступно. Когда мир для них сделался слишком теплым, они ушли, спрятались в недрах ледника, чтобы дождаться возвращения холодов.

– Это правда? – Йори-Эзрикос посмотрела на Бектиса, который с торжественным видом откашлялся, поглаживая бороду.

– Ваше высочество, Ингольд Инглорион – величайший из ныне живущих колдунов, за исключением, разве что, лорда Вота. Но я тоже обучался в Городе Магов и никогда не слышал ни о чем подобном, не говоря уж о фантазиях этой женщины. Что еще за гигантские облака пыли между нами и солнцем. Откуда берется такая пыль? Почему тогда мы все не кашляем и не чихаем, вдыхая ее? Согласен, – он многозначительно развел руками, – лорд Ингольд встретился с чем-то необъяснимым в усыпальнице Слепого Короля, но вы сами знаете, какими агрессивными бывают дикие дуики, горные обезьяны и прочие хищные твари. Утверждать же, что там, в горах, таится какая-то злобная магия, способная повлиять на естественный ход вещей...

– Но он не естественный, – Ингольд открыл глаза и продолжил устало. – Холод не сменится теплом, пока мир не покроется льдами и толстым слоем сланча, которым будут питаться существа, рожденные Матерью Зимы. Существа, которых она порождает из своей плоти, из своей памяти, и которыми может управлять.

Он приподнялся, опираясь о стену.

– К этому времени, уверяю тебя, Бектис, и ты, и я, и все в этом городе, и люди во всем мире, – будут мертвы. Но это не имеет значения.

Он обернулся к Йори-Эзрикос.