Материалы к истории крайне - западных славян
Шрифт:
Таким образом, и Мармье подчеркивает роль лошади в Мекленбургских крестьянских поместьях.
Дальше он говорит, что «в апреле или мае, когда выгоняют в первый раз скотину на траву, религиозные обитатели фермы празднуют как язычники возвращение солнца и весенней красоты (полей)». Значит, и здесь сохраняется языческая традиция — связь с циклами природы. Сто лет спустя наша жизнь уже лишена этой связи, ибо современная [133] цивилизация создала особый, независимый от циклов природы порядок.
133
Исправлено, было «модерная».
«Детом, когдя косят сено, празднуют новый праздник, — говорит Мармье, — и новое празднество по
Мармье говорит, что эти празднества сопровождаются песнями и танцами в сопровождении особых церемоний. Так, косарь подает разные грабли сборщице травы, причем эти грабли украшены и повиты зелеными ветками. Таким образом, и в этом обычае мы видим общее с русским празднованием Зеленых Святок, когда полы посыпают травой и углы домов украшены зелеными ветками или же, как его называют на юге России, «клечевом».
134
??
В ответ на это приношение девица сплетает косарю венок из колосьев и васильков. После начинаются веселые хороводы, мужчины и женщины, хозяева и работники — все входят в цепь хоровода и кружатся вокруг зеленой яблони. Если при этом случится, что к месту увеселения подойдет любопытный прохожий, к нему бросаются девицы-веницы и связывают руки, требуя выкупа (вена!), а получив таковой, втягивают его в хоровод, и он становится гостем.
Ясно, что эта церемония имеет в виду изобразить свадьбу, сопровождавшуюся выкупом, или Веном. Всякая девушка — работница в доме, и если она выходит замуж, то дом лишается рабочих рук. «Жита венить некому будет!» — отвечали сватам в Юрьевке. А те отвечали другой фразой: «А мы дадим вено!» Сам глагол, относящийся к бракосочетанию — венчать — имеет не только тот смысл, что на голову брачущихся кладут венец; в древнее время их венчали венками из колосьев и цветов: и потому венчать обозначает: «возложить венки на их головы». Венок был, с одной стороны, символом брака, а, с другой, символом вена, т. е. стоимости ржаного или пшеничного поля. И название «нива» — испорченное «вено»! В Юрьевке (село Новомосковского уезда, Екатеринославской губернии) говорили: «Они пошли вдвоем ниву венити!», когда хотели сказать, что какая-либо парочка недавно поженилась.
Таким образом, в этом описанном Мармье обычае мы видим Зажины и Спожины — два празднества, идущие из седых, еще языческих времен. Эти же празднества справлялись и в Юрьевке, как и в Антоновке на Задонье.
Осенью крестьяне занимались приготовлением табака возле очага, и в это время шли (вероятно, сказителями были старики) рассказы, старые песни о прошлом, сказки про фей, как говорит Мармье. Нам кажется, что эти «феи» были никем иным, как Русалками либо Богинями, как например, Щедрыня-Лада. Конечно, Француз понял лишь применительно к своему, романскому пониманию. У Французов нет в мифологии Русалок, а есть только Феи.
Вместе с тем мы можем заметить, как исчезли из быта Мекленбургских Славян Осенние праздники, или Овсени. Они уже сто лет тому назад были заменены чем-то вроде посиделок, во время которых все же рассказывались старые сказы и песни прошлого. Осталась, таким образом, лишь одна часть этих празднеств, та часть, где передавалась грядущим поколениям словесная традиция прошлого, история, космогония, верования и обычаи. Именно Овсени были этим днем в жизни древнего Славянства, когда передавалась традиция и когда подросшие мальчики становились равноправными членами общества после пострижения им волос по-мужски и после испытаний как в ловкости, силе, уме, так и в знании традиции прошлого.
Рождество — это время, как говорит Мармье, «когда все родственники встречаются и когда все друзья собираются вместе, когда все соседи идут друг к другу, как бы сообщая счастливую новость. Уже хозяйка приготовила пенистое пиво, блюда из сухого изюма, которые появляются только в исключительно торжественных случаях, и подарки, предназначенные членам семьи, обитателям дома и приглашенным».
«В Сочельник все находятся в одной комнате, но комната, где заперты подарки, хранит чудесную тайну приготовлений, и благодаря разным таинственным признакам видно, что там готовятся большие события. Дети кричат и
Мармье называет елку «этот религиозный символ». Из его описаний не видно, вся ли Германия праздновала в эти времена елку или только одни обитатели Мекленбурга.
Автор говорит, что Рождество — любимейший праздник Мекленбургских фермеров и что его можно сравнить только со свадебными торжествами, когда выдают замуж или женят детей с фермы.
Церемония свадьбы описывается Мармье так: «В этот раз дом снова полон друзей и родственников, столы ломятся от жаркого и кувшинов пива. За несколько дней до церемонии какой-либо из друзей дома в роли свадебного глашатая садится на коня и в изукрашенной лентами шлапе, с цветами на одежде, отправляется по окрестностям звать гостей на свадьбу. В указанный день приглашенные являются, кто на коне, кто в экипаже, и устраиваются, как могут, кто на чердаке, кто на сеновале, в амбаре, где есть место. Они привозят с собой подарки жениху с невестой. Жена пастора лично украшает невесту. Она одевает ее в черную юбку в знак серьезности жизни, в которую входит молодая, и опоясывает ее белым передником в знак чистоты. Она ей надевает — в знак богатства — золотые цепи на шею и кладет ей на плечи белый воротник в знак надежды. Воротник вышит зелеными узорами. На грудь она ей кладет золотые блестки, цветы в волосы и корону на голову в виде птичьего гнезда. Так наряженная невеста отправляется в путь в сопровождении двух молодых женщин и восьми всадников почетного конвоя».
Остановимся здесь, чтобы вспомнить, в параллель с этим обычаем, наши деревенские обычаи. У нас молодых «величали», пели (в Юрьевке):
А веде молодой молодую к венцу,а сажае ее в золотой повоз,а позади отец с матерьюна пороге плачут,а плачут та причитают:«И куда везут кралю нашу!А как будем без нее жить на свете?»А на них сваты руками машут:«Помолчите, родичи, помолчите!А сам Бог веле людям женитися,любитися, а деток родити!»А как господа-бояре кричали:«Погоняй скорее до церкови!А пора молодых венчати,а пора молодых огневи дати,а по нем величати!»Из сопоставления видно, что наши южные крестьяне считали нареченных молодых как бы царями или королями. Невесту, идущую к венцу, они величают «кралей» (королевой), и обещают молодых «огневи дати», когда из-под венца они влетают через костер горящей соломы во двор. В последнюю бросали в Юрьевке колосья из Первого Снопа. Как мы указывали в книге «Языческий фольклор на Руси», солома, сноп — атрибуты Бога-Отца, а в древности — Деда Вселенной — Исварога-Исвары. [135]
135
Т.е. санскр. «Ишвары».
Но вернемся к описанию Мармье.
«Жених является в сопровождении своих друзей. Вдвоем они становятся на колени перед пастором, и когда церемония кончается, все следуют к столу. Тем временем раздается музыка, импровизированный оркестр шумит, труба гудит, скрипка визжит, кларнет гудит как бы сердясь. Все торопятся поскорее допить пиво и идут в амбар, где начинается свадебный бал. После туров хоровода, вальсов, начинается особый танец, имеющий символическое значение, похожий на подобный ему танец на севере, в Швеции и Финляндии, и носящий название «Лек». (Отметим, что по-чешски, т. е. на языке, близком к Вендскому, слово «лек» обозначает «испуг»).