Материя
Шрифт:
Источником света и звука была изящная, тщательно сработанная модель планеты, стоявшая на столе в кабинете. Это была одна из немногих вещей, принадлежавших архипонтину — прежнему владельцу вагона — и сохраненных Ораменом. Принцу так понравилась эта искусно сделанная вещица, что он просто физически не смог выбросить ее, хотя и подозревал, что это предмет чуждого культа, а потому добропорядочному сарлу, верующему в МирБога, не стоит держать у себя такое.
Теперь модель издавала какое-то чужестранное чириканье, а внутри ее пульсировал зеленоватый свет. По чьей-то воле или сама собой она приобрела другую форму: полуоткрытые разрезы
— Привет. С кем я говорю? Вы сарл? Принц Орамен, как мне сказали? Верно?
— Кто это говорит? — сказал Орамен. — Кто хочет знать?
— Друг. Точнее, тот, кто может стать другом, если ему позволят.
— У меня было немало друзей. Но не все оказались подлинными друзьями.
— Кто может этим похвастаться? Мы исполнены предубеждений. Мы слишком разделены. Вокруг нас столько барьеров. Я пытаюсь сломать часть их.
— Если вы собираетесь стать моим другом, было бы неплохо узнать ваше имя. По вашему голосу я даже не могу сказать, какого вы пола.
— Называйте меня просто Друг. Моя истинная сущность слишком сложна и только собьет вас с толку. Вы сарлский принц по имени Орамен. Верно?
— Называйте меня Слушатель, — предложил Орамен. — Титулы, имена — они только все запутывают, как мы, кажется, уже выяснили.
— Понятно. Ну что ж, Слушатель, я всемерно желаю вам благополучия, в надежде на понимание и взаимный интерес. Примите мои пожелания и надежды.
Орамен выдержал паузу.
— Спасибо. Благодарю вас.
— Теперь, прояснив это, мы, так сказать, бросили якорь. Я хочу поговорить с вами, чтобы предостеречь.
— Прямо сейчас?
— Да, сейчас. И делаю это. В вашем рытье требуется осторожность.
— Рытье? — переспросил Орамен и нахмурился, глядя на неярко мерцающий экран. Цвета продолжали смещаться и изменяться.
— Ваши раскопки в большом городе. Их нужно вести с осторожностью. Мы смиренно просим о позволении дать совет. Не все, что скрыто от вас, скрыто от нас.
— Я думаю, здесь скрыто слишком многое. Кто вы такой? О каких «нас» идет речь? Если вы хотите давать советы, для начала хотя бы представьтесь.
— Мы — это те, кто хотел бы стать вашими друзьями, Слушатель, — ровно проговорил бесполый голос. — Я обращаюсь к вам, потому что мы считаем вас непредвзятым. Мы полагаем, что вы, Слушатель, в состоянии идти собственным путем, а не повторять чьи-то суждения. Вы свободны в своих действиях, вы способны отказаться от заблуждений и злобной клеветы в адрес тех, кто хочет только помочь, а не препятствовать. Ошибаются принимающие за истину злословие тех, кому близки только собственные корыстные интересы. Иногда тот, кто кажется наиболее зажатым, на самом деле свободнее всех, а тот, кто...
— Подождите-ка. Дайте я попробую догадаться. Вы посланы октами, верно?
— Ха! — произнес голос и сделал паузу. — Это ошибка, мой добрый Слушатель. Вы, несомненно, думаете, что я принадлежу к этой разновидности, поскольку
— Покажи свое лицо, существо, — сказал Орамен. Он все больше проникался уверенностью, что знает, какого рода это создание.
— Иногда мы должны готовить себя для более важных встреч. Подходы следует расчистить, различия сгладить. Грубый, лобовой подход может претерпеть неудачу, тогда как кривая и окольная тропа, хотя и кажется не столь честно-прямолинейной, выводит в конце концов к успеху, взаимопониманию и вознаграждению.
— Покажи свое лицо, — повторил Орамен, — или я буду считать, что ты — чудовище, которое боится это сделать.
— Есть много уровней перевода, Слушатель. Стоит ли утверждать, что нравственное существо обязательно должно иметь лицо? Неужели добро и зло возникают из ротового отверстия? Неужели это правило распространяется на всю великую пустоту вокруг нас? Многие...
— Скажи мне, кто ты такой, или, клянусь, я пущу пулю в эту штуковину!
— Слушатель, я тоже клянусь. Клянусь, что я твой друг. Мы твои друзья. Мы хотим только предупредить тебя об опасности...
— Скажи, что ты не аултридий! — воскликнул Орамен, вскакивая со стула.
— Зачем отрицать свою принадлежность к этой непонятой, оболганной расе? Так жестоко оклеветанной...
Орамен направил пистолет на модель планеты, но потом убрал его. Выстрел напугает Ксессис. Мало того, прибежит Негюст, споткнется, упадет, разбудит или переполошит стражников.
— ...теми, кто похитил саму нашу цель! Слушатель! Принц! Не совершай насилия! Я прошу тебя! Это предваряет то, о чем мы хотим тебя предупредить, символизирует наше беспокойство...
Орамен щелкнул предохранителем, взял пистолет за ствол и рукоятью ударил по самому центру модели. Та разлетелась, рассыпалась искрами, несколько крохотных осколков упали на столешницу. Но неяркий экран все еще продолжал пульсировать, а голос, хотя теперь и стал тише, продолжал бормотать что-то, но теперь неразборчиво. Принц снова сильно ударил по модели. Он не только уничтожал чье-то прекрасное творение, но еще и совершал святотатство — ведь это была модель пустотела! Но еще большим святотатством стало бы общение с аултридием. От одной этой мысли Орамена пробрала дрожь, и он снова ударил пистолетом по все еще светящейся полусфере. Вспышка крохотных искр, облачко дыма — и модель наконец замолчала и погасла. Принц подождал — не прибежит ли Ксессис или Негюст, не послышится ли какой-либо шум, но ничего такого не случилось. Прошло несколько мгновений, и тогда он зажег свечу, нашел мусорное ведро, смел туда остатки модели и залил их водой.
Орамен вернулся в кровать и лег рядом с мирно посапывающей Ксессис. Он лежал без сна, дожидаясь завтрака и вглядываясь в темноту. Господь всемогущий, как все-таки они были правы — делдейнов следовало сокрушить. И он больше не удивлялся массовому самоубийству братии, добровольно отправившейся в бездну. В Колонии ходили слухи, что это не было самоубийством, говорили даже о выживших монахах, которые выплыли далеко внизу по течению и рассказывали о совершенном предательстве, об убийстве. Орамен начал было сомневаться в истории про массовое самоубийство, поведанной тилом Лоэспом, но теперь с сомнениями было покончено.