Матерый и скокарь
Шрифт:
Майор Вандышев уже в который раз перечитывал личное дело генерала, надеясь отыскать между строк нечто такое, что прольет свет на состоявшееся преступление.
Досье генерала было рафинированное, гладко причесанное, вылизанное. В нем не было ничего такого, что могло бы скомпрометировать его даже косвенно. Полнейшее впечатление, что жизнь у него двигалась по накатанной дороге, даже не по горизонтали, где его могли бы ожидать какие-нибудь колдобины и буераки, а в гору, к очередным
Но из служебного опыта Вандышев знал, что так не бывает. Прежде чем на плечи упадут тяжелые погоны, приходится брести через такие тернии! В этом долгом пути перешагивают не только через личную гордыню, но даже через друзей.
А это чревато…
Что ж, личное дело генерала ему не дали, но никто не запретит проследить за ним. А если вдруг обнаружится, что он установил за Саторпиным негласное наблюдение, то всегда можно будет объяснить, что сделано это было в его же собственных интересах – мало ли кто за ним увяжется!
Уже через пару дней были получены первые результаты.
Наиболее интересные моменты решено было заснять. Столь деликатное дело он решил поручить своему помощнику, старшему лейтенанту Виктору Курмашеву, который с присущим ему энтузиазмом взялся за дело. И сейчас Вандышев с интересом рассматривал распечатанные снимки.
Генерал вел вполне заурядную жизнь, но далеко не стариковскую. Если так можно выразиться, любил жизнь во всех ее проявлениях. Много времени уделял спорту – ходил в бассейн, любил играть в теннис, а кроме того, содержал любовницу лет тридцати. По тому, как она бережно держала старика под руку, можно было предположить, что между ними взаимное чувство.
Генерал был сфотографирован в самых неожиданных местах: это были модные рестораны и многолюдные бары, в одном месте он был запечатлен даже целующимся в городском парке (право, как мальчишка, ему следовало позавидовать!). Удивляло и расстояние, с которого генерал был сфотографирован: от откровенно близкого, когда тот, уподобившись обыкновенному смертному, выстаивал в очереди в пивном баре где-то на окраине Москвы, до весьма приличного, которое можно преодолеть только мощнейшей оптикой, – здесь он прогуливался с дамой.
Наиболее удачными оказались те снимки, что были сделаны в непосредственной близости. Причем лицо генерала всякий раз было иным, и у Вандышева невольно возникало впечатление, что он рассматривает разных людей. Отставной генерал был то откровенно мечтательным (наверное, думал о предстоящей романтической встрече), то очень сосредоточенным и даже почти злым (Вандышев многое бы отдал за то, чтобы понять, какие мысли одолевают его в эту минуту).
Профессиональное любопытство было сродни подглядыванию в замочную скважину, однако иного способа проникнуть в потаенный мир Саторпина не находилось. Так что не обессудьте, товарищ генерал-полковник.
Просмотрев все
Собрав фотографии, Вандышев небрежно бросил их на край стола.
– Куда он ходил в последнее время? – спросил он у помощника.
Оторвав взгляд от фотографий, тот произнес:
– За последние три недели он дважды наведывался в банк на Ямской.
– А вот это уже интересно, – оживился майор. – И что же он там делал?
Пожав плечами, тот ответил:
– Точно сказать трудно. Осуществлял какие-то банковские операции, но, судя по тому, как с ним там общались, клиент он весьма состоятельный и деньги у него водятся.
– Немудрено, – хмыкнул Вандышев, подняв фотографию, на которой была запечатлена белокурая тощая красавица. – Такие барышни кроме обыкновенного обхождения требуют еще и немало денег. Вот что, Виктор, добейся разрешения пробить его счет, важно знать, какие у него капиталы. Только сделай это поаккуратнее, под видом какой-нибудь ревизии.
– Понял, придумаю что-нибудь. Не в первый раз.
– Продолжай вести за ним наблюдение. – Вандышев мягко опустил на стол ладони. Привычка, свидетельствующая об окончании разговора. Об этой его особенности знали все подчиненные, и Дмитрий обратил внимание на то, что помощник украдкой посмотрел на часы. – И докладывай о каждом его шаге.
– Есть, товарищ майор!
Дмитрий Вандышев всегда стеснялся своих ладоней. Такие пальцы, белые, ухоженные, могут быть разве что у музейных работников, весьма привычных к переворачиванию пыльных страниц.
– И еще вот что… Поставь кого-нибудь поквалифицированней. Все-таки он разведчик и может понять, что за ним следят. У нас есть такой человек?
– Думаю, найдется.
Вернувшись в свой кабинет, подполковник Волостнов привычно осмотрел бумаги. Все они лежали точно в таком положении, как он их оставил. А может, ничего такого и не было? Может, за ним никто и не следил и его подозрительность основана на усталости? Чего только не привидится, когда голова загружена! Сам слегка сдвинул бумаги, да и позабыл.
Ладно, будем считать, что показалось.
Раздался негромкий стук в дверь, она распахнулась, и вошел стажер:
– Вызывали, товарищ подполковник?
– Вызывал. В последнее время Фомич сильно нервничает, не до конца с нами откровенен. Не нравится мне это. Не удивлюсь, если он изготовил копию, а подлинник копья решил оставить у себя. Проследи за ним, посмотри его контакты. Его могут шантажировать… От людей, с которыми он вошел в контакт, можно ожидать что угодно.
– Понял.