Матиуш на необитаемом острове
Шрифт:
Часто так бывает: потеряешь что-нибудь, ищешь, ищешь и не находишь. И вдруг, когда ты об этом уже забыл, вещь находится.
Так и здесь. Один старый адвокат давно уже писал научный труд о тюрьмах разных стран — сколько в этих странах имеется заключенных, за что их посадили, как долго сидят, исправляются ли, хорошо ли с ними обращаются, не умирают ли они. И таков уж обычай, что когда кто-нибудь пишет научную книгу, все ему помогают. Лет десять ездил этот ученый по всем странам мира, и ему разрешали просматривать все бумаги. И теперь он как раз был в столице наследника трона.
Тихий,
— Чудак! Думает, что он из бумаг правду узнает. В бумагах всё в порядке.
А ученый, ничего не подозревая, продолжал работать.
— Простите великодушно, я вам не помешаю? Я хотел бы еще посмотреть медицинские свидетельства, если это вас не очень затруднит.
— Ничего. Эй, рассыльный, подай господину ученому из четырнадцатого шкафа два пуда бумаг. Вон те, самые пыльные.
— Сердечно благодарю. Это не беда, что пыльные.
Рассыльный, которому уже немного надоело подавать бумаги, как бросит перед носом старичка на стол огромную кипу пожелтевших бумаг. Старик даже чихнул два раза.
— Покорнейше вам благодарен.
Но в тюремном отделе работала одна служащая, которая только что купила новую блузку, она страшно рассердилась, что подняли столько пыли. Взяла бумагу поновее, последней недели и говорит:
— Вы бы лучше это прочитали, по крайней мере, это чище. И узнаете, что делается сегодня, а не сто лет назад.
— Сердечно вас благодарю. Конечно, для меня одинаково важны и старые, и новые данные. Сердечно вам признателен. Вы очень любезны. Благодарю вас.
На самом верху новой пачки лежало свидетельство о смерти Матиуша.
Рост покойного 1 метр 30 см. Возраст — лет одиннадцать… Заключенный в молодости много курил и пил водку.
А у старого адвоката был сын, тоже адвокат, и написал отец сыну в письме, что нашел очень интересную бумагу, что в тюрьме строжайшего режима умер такой маленький узник.
И вот, дорогой сын, я очень рад, что смогу привести в своей книге такой интересный факт.
А у сына блеснула мысль, уж не Матиуш ли это случайно? Что делать? Не очень-то хотелось ему ехать в такую даль, но потом он решился.
— Если это так, стану сразу самым знаменитым адвокатом в мире.
Старик тщательно переписал свидетельство о смерти Матиуша, а сын — будь что будет — опубликовал его в газетах, То, что в книге будет напечатано через десять лет, газета сообщит в тот же день, без промедления.
Было бы слишком долго рассказывать об этом со всеми подробностями, поэтому я многое пропускаю. Молодой наследник трона защищался, как мог. Предложил показать бумаги, но не разрешил никого
Фельдшер виляет, заключенные молчат, начальник тюрьмы плетет какую-то несуразицу. Сразу видно, что дело не чисто.
Наконец всё обнаружилось. Впрочем, не всё. Весь мир облетело известие, что Матиуш умер.
Не все знали правду. Кто-то кое-что знал, кто-то догадывался.
Старого короля уважали и не хотели обрекать на такой позор, поэтому придумали версию, будто молодой король был впутан против воли, и даже не он, а его генерал. Что Матиуш еще на необитаемом острове был нездоров, а потом чрезмерно измучился в лагере черных детей и даже заразился там какой-то страшной болезнью. И умер Матиуш не в тюрьме, а в больнице, неподалёку от тюрьмы. А мальчик, которого видели в тюрьме, вовсе не Матиуш, а сын штукатура, который ремонтировал квартиру начальника. Матиуш был в тюрьме, но только один день.
Генерал, замешанный в эту историю, будет наказан. Хоть и он не виноват. Произошло недоразумение. Молодой король послал телеграмму, чтобы «устранить помехи», а генерал неправильно понял, решил, что должен похитить Матиуша.
Собственно говоря, виноват телеграфист, он поставил запятую не там, где надо.
Газеты писали каждая по-разному.
Преступление или несчастье? — писала самая известная в мире газета. — Мы стоим перед лицом неразгаданной тайны. Хотелось бы верить, что король Матиуш Реформатор умер естественной смертью, что он не убит. Этот маленький король-мученик, первый король детей, доблестный рыцарь и покровитель негров, был великим, но, увы, — смертным. Бурная жизнь подорвала его здоровье. Яркая звезда блеснула, но не надолго, и погасла. Тяжкая утрата, повсюду горькие слезы, печальные вздохи. Но было бы стократ ужасней, если бы он погиб от руки убийцы.
Другая газета писала:
Матиуш умер, и не все ли равно как? Пока у нас не было уверенности, все было важно. Каждое новое известие вселяло надежду или сомнение…
Еще одна газета:
Мир праху маленького короля. Храбрый воин, рыцарь без страха и упрека, орел и лев пустыни покинул этот негостеприимный мир.
И еще одна:
Король-сирота! Мы не должны забывать, что золотая корона венчала голову ребенка-сироты. Не должны забывать, что под пурпурной королевской мантией тоскливо билось сердце ребенка-сироты.
Матиушу простили все. Когда одна из газет позволила себе заметить, что Матиуш в политике иногда ошибался, все так обрушились на редактора, что он целую неделю не выходил на улицу и даже не ходил в театр, боясь, чтобы его не побили.
Было разрешено собирать в школах пожертвования на памятник Матиушу.
Семнадцать тысяч телеграмм пришло в его столицу.
Народу, понесшему тяжелую утрату, выражаем свое соболезнование.
В несчастье, которое случилось, пусть вас утешит чувство гордости, что у вас был такой король.