Матриархия

Давыденко Павел

– Ну, она же не из-за этого взъелась?

Юрец тупо посмотрел перед собой. А потом разразился истерическим смехом, хлопая по дивану ладонью. По щекам текли слезы, он размазывал грязь по обивке, а пылинки танцевали в воздухе.

Сначала я думал, что Юрец успокоится сам, но истерика затянулась. Так что я подошел к нему и отпустил пощечину. Он клацнул зубами и уставился на меня почти что осмысленным взглядом.

– Юра. Объясни, наконец - что произошло?

– Я... не знаю! Мама убила папу. А потом накинулась на меня, с ножом. Мне пришлось...
–

он подавился и закашлялся. Я похлопал его по спине. Вымазал руку в крови, и подавил приступ брезгливости. Соседка на дорожке издала неопределенный звук, нечто среднее между кашлем и шепотом.

Мы с Юрцом как по команде уставились на нее.

– Это как зомби-апокалипсис?
– спросил я.
– Только часть людей спятила? Почему мы тогда... адекватны? Да смотри ты на меня, хватит уже! Ты истеричка что ли?

Юрец стал раздражать. А все потому, что я не видел, во что превратился его дом.

Он же глядел с непониманием. Почти такой же взгляд, как у соседки.

– Ну, конец света, зомби-апокалипсис! Не смотришь ужасы, а?

– Я не смотрю телевизор. И вообще фильмы, - Юрец закашлялся и встал. Прошелся под навесом, бросая взгляды на дорожку.
– Но о зомби слышал, конечно. Что мы будем с ней делать?

– Ничего. Нужно... Наверное нужно вызвать ментов.

Я хотел спросить, почему он набрал именно меня, но промолчал. К кому еще мог обратиться Юрец?

Кроме того - я и сам не верил, что мы так просто позвоним в полицию. Уже тогда я стал догадываться, что соседка и родители Юрца - слова одной и той же песни. Одни и те же волоски большущей ЖОПЫ, в которую попало человечество.

Глава 2+Глава 3

Пока это были лишь ростки осознания, и я глушил тревогу (безуспешно). На самом деле Лена вонзила зубы не так уж глубоко, терпимо. Вдруг она на самом деле болеет бешеством?

Вдруг этот «вирус безумия» передается со слюной?..

– У тебя есть перекись или йод? Надо обработать раны.

– Пошли, - мотнул головой Юрец. Он явно обрадовался тому, что можно заняться чем-то более привычным, чем раскалывание черепа топором.

Обычно дома у Юрца прохладно. Сейчас в легкие сразу прокрался удушливый, влажный запах и тошнота опять подступила к горлу. Юрец чуть прихрамывал, а я держал раненную руку на весу.

Зашли в ванную. Темно, единственное окошко у самого потолка. Совмещенный санузел. Тряпка в бурых пятнах валяется возле корзины для грязного белья.

Мы умылись по очереди, фыркая и отплевываясь. Я вдруг подумал, что если это массовая хрень, то нужно как-то обезопасить себя. Ведь есть и другие соседи.

Или Юрец все-таки спятил?

Юрец открыл шкафчик. Внутри лекарства, снаружи, на дверце - заляпанное зубной пастой зеркало. Мне мое отражение совсем не понравилось: бледный мальчишка, с щетиной на подбородке, под глазом пухнет синяк.

Юрец уже промокал царапины, и я тоже смочил ватку в перекиси, и приложил к ране. Перекись зашипела, и пена скрыла рану - приятная прохлада.

Санитарно-гигиенические

процедуры мы проделывали молча, каждый думал о своем. До меня только сейчас стало доходить, что произошедшее не сон. Исправить ничего нельзя, нельзя стереть сегодняшнее утро ластиком, нельзя удалить, как строчки в «Ворде».

Рану я еще и йодом залил. Больно, но зато в груди появилось спокойствие.

Впрочем, от укуса психозомби йод вряд ли помогает.

Соседка не походила на живой труп (груди под халатом, стрелка, ножки), но разума в ее глазах совсем не было. Она рычала и скалила зубы. Она кусалась.

– Лена... хотела убить нас, - Юрец будто подслушал мои мысли.
– Посидим на кухне. У меня в комнатах беспорядок.

Я засмеялся. Юрец уставился на меня, как на идиота, а потом подхватил смех. Сначала невесело, но спустя десять секунд мы уже покатывались, как обкуренные. Так ржали, что у меня даже желудок скрутило. Только сейчас понял, как это - хохотать до коликов.

– Хотела убить, - я вытер слезу и плюхнул зад на стул.
– Хотела! Но - почему? И что теперь?

– Моя мама убила отца, - в сотый раз повторил Юрка.
– И хотела убить меня, - он посерьезнел и как будто даже постарел. Сейчас он как раз походил на своего папу. Чуть сутулый, чуб зализан вверх. Юрец не зачесывает его, волосы сами растут так странно.

– Ты завтракал?

– Теперь не знаю, - я улыбнулся. До сих пор кислый привкус во рту.
– Чаю бы выпил.

– Я сейчас блины разогрею.

Он вытащил из холодильника какие-то оклунки, тарелочки, загремел металлической посудой. «Олейну» достал.

Потом вытащил сковородку, пощелкал поджигом плиты. Конфорка ощерилась голубыми язычками пламени, и Юрец что-то шептал под нос.

Возможно, он все-таки тронулся. Ну а сам я продолжал сидеть за столом, уперев локти в клеенку. Кухню с трех сторон заливает свет - высокие потолки, огромные, чуть ли не панорамные окна с чистейшими стеклами.

Никаких мыслей в голове.

– На учебу, так думаю, сегодня точно не пойду, - я вдруг представил, что сейчас происходит в универе. Наташка приходят спозаранку, следом остальные девчонки, пацаны и...

Столько всего произошло, а я даже не вспомнил про блокнот. И вообще, где он?

Ощупал передний карман, так и есть. А то крышка эскизам, и вчерашней бабе - «Дурунен». Почему-то мне казалось, что это важно, сохранить ее набросок. Вытащил обломки карандаша, любимый был - Анька подарила.

Зашипело масло. Юрец орудовал лопаткой, потряхивая сковороду.

– Что мы будем делать?
– в который раз спросил Юрец.

– Нужно позвонить еще кому-нибудь.
– Я положил рядом с блокнотом мобильник. Хорошо, что у меня неубиваемый «Nokia N79».
– Кольке или Виталику, хоть кому-нибудь. И... щас.

Набрал Аню. Гудки, гудки, но это ничего не значит. Мы же поругались и может, она не хочет брать трубку. А может и не слышит, тоже - НА УЧЕБЕ.

Я протолкнул по горлу комок. Послушал бестолковые гудки, бубнеж женщины-автоответчика и отложил мобильник.