Матросы Наркомпроса
Шрифт:
Дормидонтов удовлетворенно откинулся с видом победителя, а директор встревожился: «Куда он гнет?»
— Я совершенно согласен с Павлом Феофановичем, — вроде бы сдавал все позиции военрук, — с подростками куда сподручнее играть. В солдатики или матросики — значения не имеет. Но именно играть.
Физик изумился. Он употреблял это выражение совсем в другом смысле. А Радько не дал ему опомниться.
— Вот почему не возрождены корпуса. Так целесообразнее и так дешевле. Последний аргумент немаловажен, если учесть массовость эксперимента. На семь морских спецшкол, созданных в разных
Председатель месткома ничего не ответил, но военрук упомянул о нем совсем не случайно.
— Преподаватель биологии не учел, что играть с ребятами надо со всей серьезностью. Надо строго соблюдать правила игры, ни на минуту не забывая, что это еще игра. Участие в парадах, разводы, построения — все служит для того, чтобы проверить, годится ли молодой человек для будущей морской профессии или у него ошибочное увлечение. Отсюда вывод: и вы, уважаемый Павел Феофанович, и Михаил Тихонович Святогоров, и товарищ Марусенко — все педагоги обязаны принимать в игре самое активное участие, а не наблюдать за ней со стороны. Иначе вы никогда не узнаете того главного, ради чего и разгорелся весь сыр-бор.
Сергей Петрович окинул взглядом преподавателей и понял, что споров больше не будет. Против логики не попрешь.
— В начале прений многие критиковали Бориса Гавриловича, — развивал завоеванные позиции военрук. — А между прочим, он правильно ухватил идею. Задача товарища Рионова самая сложная, если учесть количество отведенных ему учебных часов. Заметьте, что каждая из его «баек» несет в себе конкретную информацию.
Рионов при этих словах зарделся и утвердительно качнул головой. Говоря по правде, он сам не очень задумывался над дидактическим смыслом своих историй. Но теперь он твердо решил для обнародования отбирать их несколько придирчивее.
— Морская подготовка учителей, — между тем говорил Радько, — бесспорно, необходима. И не только для авторитета. Каждый предмет в рамках программы должен готовить учеников в избранной ими профессии.
Например, закон Архимеда вполне можно иллюстрировать понятиями о дифферентовке подводных лодок или об остойчивости корабля.
— Особенно если учесть, что в нашем кабинете ничего нет, кроме черной доски, — иронически парировал Дормидонтов. — Весьма наглядное пособие.
— Ремонт здания в основном закончен, — веско заметил директор. — На очереди кабинеты. У вас есть предложения?
— За этим дело не станет, — сказал Павел Феофанович, но излагать свои мысли не стал. Для осуществления его проекта требовалось 286 тысяч рублей. Чтобы не пугать Уфимцева, физик решил обсудить с ним проблему отдельно.
Для распространения методического опыта лучших преподавателей педсовет предложил ввести систему открытых уроков. Поговорили бурно, плодотворно, настала пора принимать решения.
— Завтра прошу представить на утверждение программу военно-морской подготовки преподавателей, — распорядился директор.
Радько послушно отозвался:
— Есть!
— Изложенную здесь точку зрения будем считать принятой к безусловному выполнению, — продолжал
На следующее же утро решения педсовета начали претворяться в жизнь.
Первым это ощутил Василий Игнатьевич Артяев. В кабинете биологии вместо дежурного его встретил обряженный скелет. На черепе красовалась запасная фуражка самого преподавателя. Скелет, нахально осклабясь, отдавал ему честь. На ребрах грудной клетки висела табличка с текстом:
«Алло, коллега! Давай поиграем в артиллерийских врачей!»
Поскольку кабинет был еще пуст, виновников найти не удалось. Жаловаться тоже не стоило. Артяев понимал, что это верный путь стать всеобщим посмешищем. Поэтому он поспешил переодеться в морскую форму. На его синем кителе уже не было никаких нашивок, Но дежурные по всем классам, где он вел свой предмет, рапортуя о готовности к занятиям, неизменно именовали учителя по бывшему воинскому званию. Василий Игнатьевич сердился и… терпел. Не мог же он публично признаться мальчишкам, что звания военврача у него никогда не было.
ГЛАВА 14. В ДАЛЕКОЙ ТАЕЖНОЙ ИЗБУШКЕ
Накатанная лыжня устало поскрипывала на каждом броске. Бесконечная, как железнодорожная колея, она плавно вилась между гранитом и мрамором памятников. Кресты Смоленского кладбища торчали из сугробов погасшими светофорами. Командир отделения Раймонд Тырва шел по маршруту в привычном темпе, внимательно оглядывая виражи. Вокруг ни души, только блестящие параллельные желоба, утыканные по обочинам крестовидными оттисками палок.
Вдоль ограды кладбища влево уходил запорошенный след. Тырва свернул на новую лыжню. Может быть, они здесь? Но метров через пятьсот лыжня снова вывела на главную магистраль.
— Вот и разгадка рекорда! — усмехнулся Тырва.
Днем судейскую коллегию поразил результат Дмитрия Майдана. Дистанцию в десять километров он прошел за 46 минут. Все знали, что он отличный лыжник. Но чтобы перекрыть норму почти на четверть часа? Майдан сам хлопал глазами на секундомер. Сейчас все стало ясно. После старта Майдан вырвался далеко вперед и, не заметив флажков, свернул с маршрута. Этим он сократил себе путь почти на два километра.
Но Раймонд шел по лыжне совсем не для того, чтобы установить этот просчет. Из пятисот лыжников финишировали четыреста девяносто семь. В Василеостровский сад не вернулись Алексей Бархатов, Георгий Куржак и Геннадий Ковров. Установив имена отсутствующих, главный судья Ростислав Васильевич Оль направил на розыски лучших лыжников. Мало ли что могло приключиться на пустынной трассе, среди огородов, рощ и заснеженных топких болот.
Директор узнал о происшествии по телефону и с досадой поморщился. В гороно непременно сделают выводы, что в школе нет дисциплины.
— Учеников не распускать! — распорядился директор. — Повзводно привести в школу и всем ожидать результатов поиска.
Январское вымерзшее солнце уже пряталось в снег, когда возвратились Майдан и Донченко. Они доложили, что на дистанции никого нет. Директор вызвал командира взвода Святогорова и приказал направить троих учеников по домашним адресам пропавших.