Мауи и Пеле держащие мир
Шрифт:
…Отвоевались.
Маленький огнеметный танк, получивший реактивную гранату в борт, стоял в середине неровной кляксы горящего металлизированного спирта. Весь боекомплект вспыхнул, и спасать командира и механика второго экипажа было поздно. Бокасса посмотрел на это несколько секунд, с трудом сглотнул, откашлялся и произнес в микрофон.
— Большая рыба, это Жук-Первый! Погиб экипаж третьей машины. Мы остановились.
— Про снабжение не забудь, — подсказал подошедший комбат.
— Да, — Бокасса кивнул, — Большая рыба, у
— …Жук-Первый, это Большая рыба. Там горит коммерческий комплекс «Le-Apa-Nui».
— Да, — сказал Бокасса, — там были гранатометчики, а где конкретно — неясно. Пришлось залить огнесмесью все здание. Мы остановились. Ждем боекомплект и инструкцию.
— Жук-Первый, вы больше не под огнем?
— Уже нет, Большая рыба. Мы заняли позицию на кладбище, противника не видно.
— Понятно, Жук-Первый. Переключаюсь на Муравьиного короля. Алло! Ответь!
— Да, — сказал комбат морской пехоты, — Муравьиный король на связи.
Бокасса вздохнул, уселся на одну из могильных плит (белую с изрядно потускневшей надписью золотой краской) и стал смотреть на огромные языки пламени, пожиравшие коммерческий комплекс «Le-Apa-Nui».
— Курить будешь, лейтенант? — спросил механик, присаживаясь рядом.
— Да, — Бокасса кивнул, — а знаешь, Рглар, получается, что ты спас наши задницы.
— Получается, — подтвердил тот, — просто, я был на Костариканской войне. Там жизнь в первую неделю учила засекать выстрел базуки. Кто не научился, тот — сам понимаешь.
— Понимаю. Слушай, у Ливара и Зурани кто-нибудь остался? Родичи, друзья?
— Без понятия, — сказал Рглар, бросив короткий взгляд на догорающий танк.
— Ясно, — лейтенант снова кивнул, — я посмотрю потом в файле-анкете. Если не…
— …Тс-с! — перебил его Рглар, выпучив глаза, и прижав палец к губам, — …Ты не говори ничего про «если не», особенно на кладбище, а то накаркаешь!
— Ладно, не буду… Ты, кажется, говорил про курево?
— Ага, — ответил механик, и протянул командиру сигару и зажигалку.
Опять же:
Основная часть времени на войне — это ожидание.
Делать было решительно нечего, и Бокасса, чтобы отвлечься от невеселой реальности, вытащил из кармана маленький планшет «Элнот», и вывел на экран всю видеозапись с центрального из полдюжины маленьких дронов разведки, круживших над Папеэте.
— Что ищешь? — немедленно полюбопытствовал Рглар.
— Так, — лейтенант пожал плечами, — просто на удачу. Вдруг что-нибудь соображу. Вот, посмотри: это, видимо, ползают легионеры. Они, хотя и неадекватные, но у них четкие рефлексы, как пересекать открытые участки. А вот просто какие-то люди. Странно.
— А что странно, лейтенант? В городе было где-то тридцать тысяч местных сивилов, и несколько тысяч туристов. Они же не все смылись.
— Не все, — согласился Бокасса, — но те, которые не смылись, мечтают это сделать. Так?
— По ходу, так, — согласился механик.
— А тогда, — продолжил лейтенант, — какого хрена
— А что такого, лейтенант? Ну, взяли, что плохо лежит.
— Рглар! Вспомни, о чем говорили! Они мечтают смыться из города. А тут, они воруют продукты, и куда-то тащат. И не на юг или восток, из города, а на север. Зачем?
— Ну, по ходу, у них на севере, где пристани яхт-клуба, есть кораблик, или типа того.
— Давай, проверим, — предложил Бокасса.
— Ну, давай, — согласился механик, и они начали смотреть уже вдвоем.
Через полчаса. Оперативный штаб в отеле «Inercontinental-Tahiti», западный берег, чуть южнее западного края ВПП Аэропорта.
Всего несколько дней назад на этом искусственном островке в середине миниатюрного искусственного залива, за изящными столиками в плетеных креслах сидели туристы, а улыбчивые таитянки в пестрых псевдо-традиционных платьях разносили им коктейли. Сейчас за столиком сидел усталый комдив Арчи Дагд Гремлин, и пытался понять, как организованы позиции противника в Папеэте. В смысле, как распределились по городу оставшиеся бандформирования мародеров из Французского Иностранного легиона. Не оправдались надежды на то, что почти все мародеры разбегутся. Судя по рапортам об обстрелах, здесь, в Папеэте, оставалось никак не меньше двух тысяч легионеров. А это означало, что у них организована какая-то боевая структура…
За такими мыслями застал комдива его друг комэск-коммандос Мэло Гереро Пикачу. Совершенно бесшумно (несмотря на рассыпанное кругом битое стекло и шуршащие мусорные пакеты), 30-летний индеец подошел к столику.
— Не так все просто, командир, правда?
— Правда, — буркнул Гремлин, не отрывая глаз от широкоформатного планшета.
— …Можно, — продолжил комэск-коммандос, — задавить врага числом. Но это плохо.
— Это недопустимо, — поправил Гремлин, — уж лучше вызвать «Апелсиновозы», и без сопливой сентиментальности спалить город бочками с дизтопливом. Мне только что прислали рапорт: в юго-восточной гавани взят транспорт с такими бочками.
— Тоже плохо, — сказал Пикачу, — что о нас скажут, если мы сожжем весь Папеэте?
— Конечно, — Гремлин кивнул, — это плохо, но это лучше, чем терять наших людей.
— Лучше, — ответил комэск-коммандос, — ликвидировать вражеский центр. Есть среди танкистов один лейтенант, который придумал, как найти центр, и даже почти нашел.
Гремлин поднял взгляд от планшета и слега недоверчиво посмотрел на своего друга.
— Если это не шутка, то объясни.
— Я объясняю. Этот парень, его прозвище: Бокасса, задумался: почему много сивилов остаются в городе, и что-то делают? Он проследил: оказалось, они выгребают всякое продовольствие в супермаркетах, и возят на тележках из центра города на север.