Мауи и Пеле держащие мир
Шрифт:
* Весь европейский персонал (включая менеджеров) сбежал еще до «заварухи».
* Из туземного персонала не сбежал никто, но двое получили легкие пулевые ранения.
* Главный корпус отеля на 20 номеров получил лишь мелкие повреждения от пуль.
* Ни одно из 40 бунгало на воде не получило повреждения.
* Вместо семи десятков туристов (до «заварухи») теперь был всего один человек.
*19. Вакуумная элита, война в поясе астероидов, и японская бухгалтерия
Из трех сотен карибских морпехов Народного флота, разместившихся в «Sun-Pearl Beach» с целью короткого отдыха после «горячих» боевых действий, ни один не обратил особого внимания на этого 50-летнего японца. А что? Японец, как японец. Невысокий, тихий, с немного грустной улыбкой на почти круглом, чуть овальном лице. Одет в спортивный костюм с эмблемой отеля (тут такие костюмы в каждом номере, наряду с полотенцами). Личный состав особого мобильного взвода тоже не обратил внимания бы на японца, но поступила новая вводная, и случилось это во время завтрака. Сначала запищал wiki-tiki лейтенанта-инженера Эпифани. Девушка пробурчала короткое ругательство, поспешно проглотила кусочек яичницы с беконом, и вытащила трубку из кармана.
— Биконсфилд слушает.
… - Aloha, шеф…
… - Да, одну минуту… — она убрала трубку и встала из-за столика, — ребята, меня вдруг вызывал коммодор-доктор Упир. Такие дела.
— Коммодор что, здесь? — крикнул ей в спину Бокасса.
— Ага, — лаконично отозвалась лейтенант-инженер, и выскочила под открытое небо.
— Внезапный приезд начальства, это хреново, — авторитетно заявил Хенгист.
— Он же ученый, — возразила Либби, — может, он просто хочет узнать подробности, как взорвалась автоцистерна с пропаном, и как сработали мины с акролеином.
— Ты оптимистка, — сказал Рглар, флегматично пережевывая трехслойный сэндвич.
— …И это правильно, — дополнил Кмет, — я вообще считаю: если симпатичная девушка смотрит на мир с оптимизмом, то это нормально. А если без оптимизма, то в мире что-то испортилось, и надо срочно этот мир ремонтировать.
— Это как ремонтировать? — спросила Пэппи.
— А так. Типа, как мы вчера днем и сегодня ночью.
— Ну, блин… Ты думаешь, все в мире можно исправить пушками?
— Нет, наверное, не все. Но многое — можно. Правда, лейтенант?
— Откуда мне знать? — отозвался Бокасса.
— Лейтенант, — укоризненно произнес Рглар, — все знают, что ты рубишь в этой теме.
— Нет, amigo, в этой теме никто не рубит. Вообще никто, во всем мире. Не собрана даже статистика, когда что пробовали исправлять пушками, и что получалось. А там, где нет статистики, не с чем сравнить теорию. И получаются философские домыслы.
— Эй-эй! — возмутилась Либби, — Почему если философия, то сразу домыслы? Ты что, не признаешь философию наукой?
— Да, не признаю, потому что философия, это метанаука.
— Ага! — Либби хлопнула ладонями по столику, — Значит, метанаука по-твоему не наука! Интересно у тебя устроена логика. Может, по-твоему, комплекс наук не есть наука?
— Да, — снова подтвердил Бокасса, — это очевидно. Пример:
— Э, нет, лейтенант! Давай-ка будем спорить по общим правилам, а не по твоим!
И начался диспут. Вроде бы, у Бокассы было преимущество: высшее университетское образование (хотя, только до бакалавра, а не до магистра). У Либби образование было среднее специальное, зато ближе к философии: она закончила иезуитский колледж. Кто выиграл бы — трудно сказать, но в самом разгаре диспута вернулась Эпифани и сказала:
— Бокасса, с тобой хочет поговорить док Упир. Он в беседке у ближнего угла бассейна.
— Ясно, Пиф. Я иду, а Либби пока может освежить в мозгах энциклопедию философии.
— Сам освежай в мозгах! — успела огрызнуться мичман, пока лейтенант шел к дверям.
…Доктор Упир, командующий Восточным фронтом, действительно сидел в беседке у бассейна. Кажется, он был увлечен чтением некого текста с тактического гаджета «spin-screen» — планшетника с широкоформатным гибким экраном, разворачиваемым по типу античного свитка. Хорошая штука, но дорогая и капризная по сравнению с элнотом…
— Aloha, сен коммодор, — поприветствовал Бокасса.
— Aloha, лейтенант, — ответил Упир, и похлопал по скамейке, приглашая присесть.
— Вызывали? — уточнил Бокасса, присаживаясь рядом.
— Да, вызывал. Скажи-ка лейтенант: что ты забыл в танке?
— Я ничего не забыл в танке, сен коммодор. Все танки были сданы коннетаблю базы с проверкой комплектации, и с контролем отсутствия посторонних вещей на местах.
— Вот, блин! — буркнул доктор Упир, — Ты, лейтенант, то ли умничаешь, то ли тупишь и, называя вещи своими именами, ты издеваешься. Ты специально запутал в своей анкете вопрос о профессии и образовании, за счет чего попал в танково-десантные войска.
— Сен коммодор, я ничего не запутал. Я там честно написал: провинциальное неполное дополнительное после-школьное образование в не-технической сфере.
— Вот, ты хитрый черт! — произнес Упир, и развернул планшет к собеседнику, — Скажи, лейтенант, тебе знаком автор этой дипломной работы: «Сравнительное жизнеописание Бокассы и Пол-Пота в ракурсе современной социально-экономической мифологии»?
— Да, сен коммодор. Это, как бы, моя дипломная работа.
— А почему ты не отразил в анкете прямо, какое у тебя образование и специальность?
— Я не хотел приземлиться в штабе, пока другие воюют, сен коммодор.
— Блин! Прекрати повторять «сен коммодор». Ты, конечно, артист, но тебе не сыграть образцового рядового армии США, у тебя слишком умные глаза! Значит, ты не хотел приземлиться в штабе? Герой долбанный! А если бы тебя убили? Что тогда?
— Тогда, сен коммодор, я лежал бы убитый.
Секунд пять командующий Восточным фронтом переваривал эту реплику, а потом, со вздохом, покачал головой.
— Знаешь, Бокасса, что самое худшее в таких долбанных героях с IQ под сто сорок?