Маурайская федерация (сборник)
Шрифт:
– Садись. Нет, подожди. Видишь мой бар? Я выпью «бурбона» на два пальца. А себе налей, что хочешь.
Хэйвиг поискал глазами соду и лед, но, к своему удивлению, не нашел. Ну что ж, видимо, Уоллису это и не нужно, а вкусы других его не интересуют. Усевшись в кресло со стаканом рома в руке, он посмотрел на Сахэма и сказал:
– Я мог бы рассказать свою биографию, сир, но думаю, что будет полезно сначала познакомиться с твоим государством – Ээрией…
– Конечно, конечно. – Уоллис кивнул своей большой головой и затянулся сигарой. Дым был очень едким и кислым.
– Но сначала несколько фактов из твоей биографии. Итак, ты родился в… 1933, ты сказал? Что ты думаешь о своем времени?
– Что?
– Это все моральное разложение, Хэйвиг. Ты понимаешь это, не правда ли? – Внезапно голос его загремел. – Цивилизованные люди стали врагами друг другу – сначала на войне, затем я моральном плане. Царство белого человека рухнуло быстрее, чем Римская империя. Все завоеванное лучшими сынами расы было потеряно за время жизни одного поколения. Раса утратила главное – свою гордость. Предателя – большевики и международные евреи, занимающие высокое положение, внушили простому белому человеку, что будущее мира за черными. Я видел все это, я изучал твою эру. Ты, живущий в то время, видел это?
Хэйвиг задумался.
– Я видел глупость, предубеждение, суеверие. Грехи отцов часто передаются сыновьям.
Уоллис решил не обращать внимания на отсутствие почтительного обращения. Он улыбнулся и снова заговорил:
– Знаю, знаю. Не думай, что я расист. Многие из цветных вполне хорошие люди. Зулусы, например, или индейцы-апачи, или японцы. Те путешественники этих рас, которых мы сможем найти, займут достаточно высокое положение среди наших агентов, такое же займешь и ты. Черт побери, я восхищаюсь вашими израильтянами, по крайней мере теми их действиями, о которых я слышал. Нечистокровный народ, не имеющий ничего общего с библейскими евреями. Прекрасные солдаты и умницы. Я вообще отношусь с симпатией к тем, кто сохраняет свое национальное лицо и гордость. И меня выводят из себя те, кто использует такие выражения, как «ниггер», «краснокожий», «чанк», «каик», «уоп»… ты знаешь, о чем я говорю. И среди таких очень много чистокровных белых, которые либо полностью утратили разум, либо продались врагам.
Хэйвиг подумал, что же послужило основой для расистских взглядов Сахэма. И вспомнил, что еще Авраам Линкольн говорил о врожденной неполноценности негров.
– Сир, – осторожно начал он, – я думаю, что нам не стоит спорить, пока мы окончательно не выясним терминологию друг друга. А сейчас лучше поговорить о чисто практических вопросах.
– Ну конечно, – прорычал Уоллис. – У тебя есть мозги, Хэйвиг. Ты человек действия, хотя, конечно, в известных пределах. Но я буду честным: мозги – вот что нам требуется в настоящий момент. Особенно если эти мозги получили профессиональную подготовку в реалистической философии. – Он махнул сигарой. – Посмотри на этих, прибывших с тобой сегодня из Иерусалима. Брабантца и грека еще можно потренировать, и тогда они могут быть солдатами, разведчиками, служить прикрытием в путешествиях во времени. А остальные… – Он прищелкнул языком. – Не знаю. Это просто какая-то отрыжка прошлого. Единственная надежда, что женщина сможет рожать детей.
– Что? – Хэйвиг привстал в кресле. Что-то внутри у него подпрыгнуло. – Мы можем иметь детей?
– Друг с другом, да. Мы уже смогли это выяснить. Но не с обычными людьми. Это мы тоже выяснили. Хотя ты можешь взять себе какую-нибудь крошку, чтобы она согревала тебе постель. У нас есть рабы, которых мы захватили во время рейдов. Только не нужно мне читать мораль. Бандиты постоянно нападают на нас, и если мы не будем брать пленников, нам придется убивать их. – Он стал серьезным. – У нас очень мало женщин-путешественниц во времени. И к тому же не все из них стремятся стать матерями. Однако дар путешествий во времени не передается по наследству. Так что нам не удастся создать
– Чего же ты хочешь, сир? – осторожно спросил Хэйвиг.
Уоллис отложил сигару, сделал глоток виски, сложил руки на столе.
– Восстановить цивилизацию. Иначе для чего же нас создал Бог?
– Но… когда я путешествовал в будущее…
– Федерация Маури? – Лицо его исказилось гневом, тяжелый кулак грохнул по столу. – Ты много успел увидеть? Думаю, что нет. Я изучал ту эпоху, Хэйвиг. Говорю тебе, что это сборище ниггеров, канаков, чанков, джанов, которые сейчас, пока мы сидим здесь, набирают силу. И это происходит только потому, что они меньше всех пострадали от войны. Они хотят завоевать весь мир, оседлать все человечество, в том числе и нас, белую расу. Они хотят навеки остановить прогресс… – Он откинулся назад, тяжело дыша, глотнул виски и заявил: – Но у них ничего не выйдет. Пусть блаженствуют еще три-четыре столетия. Я боюсь только одного: что люди привыкнут к их ярму. Но потом… Вот для чего я создал Ээрию, Хэйвиг! Чтобы подготовить будущее…
– Я родился в Нью-Йорке в 1853 году, – рассказывал ему Сахэм. – Мой отец был мелким торговцем и убежденным баптистом. Мать – вот ее фотография. – Он показал на бледную фотографию печальной женщины, и нежность проступила на его лице. – Я был последним из семи детей, и отец не тратил на меня много сил и энергии, так как его любимым сыном был старший. Я с ранних лет научился быть замкнутым, держать язык за зубами. Я поехал в Питсбург, когда мне официально исполнилось семнадцать лет. К этому времени мое второе, более старшее «я» из будущего хорошо поработало надо мною, так что я уже знал свое предназначение.
– А как ты сделал себе состояние? – спросил Хэйвиг из чисто дипломатических соображений.
– Обычная спекуляция землей, так это называется в деловых кругах. Во всяком случае, когда мне исполнилось тридцать пять лет, я решил, что пришло время заняться тем, для чего меня создал Бог. Конечно, я не оправдал надежд отца, но, полагаю, такова судьба всех путешественников. И я верю, что Бог определяет каждому человеку то, что он должен сделать на земле.
Затем Уоллис рассмеялся так, что живот его заходил волнами.
– Да, я понял, что жизнь дается человеку только затем, чтобы он совершил то, что ему предназначено?
Он протянул свой пустой стакан:
– Налей. Я обычно мало пью, но видит Бог, как мне хотелось поговорить сумным человеком. Тут есть несколько умных людей вроде Красицкого, но он иностранец. Кроме того, есть пара американцев, но я с ними провел столько времени, что могу заранее сказать, как они ответят на любое мое слово. Налей себе и мне и поболтаем немного.
Теперь и Хэйвиг мог задать вопрос:
– А как ты вошел в свой первый контакт, сир?
– О, я нанял множество агентов, разбросанных по всему девятнадцатому веку. Они печатали объявления в газетах, в журналах, альманахах. Разумеется, они не употребляли слова «путешественник во времени», более того, они даже не знали, зачем мне это. Сам я не писатель, а человек действия, но у меня были деньги, и я мог нанять себе мозги.
Хэйвиг кивнул.
– Это и мне приходило в голову, сир. Но я жил в то время, когда идея о путешествии во времени была уже затрепана авторами научно-фантастических романов. Так что если бы я предпринял что-либо подобное, то неминуемо привлек бы к себе общее внимание. Так скольких же ты собрал?