Маурайская федерация (сборник)

Андерсон Пол Уильям

О, разумеется, я совершал путешествия во времени, возвращаясь в двадцатый век. Иногда, не очень часто, я перемещался во Францию, хотя такие путешествия мне обходились довольно дорого. И я верил, что Мэг оставалась верна мне. Вам следовало бы видеть, как она отшивала своих родственников, требовавших, чтобы она облапошила меня. Я сказал ей, что нахожусь на службе Дании… Впрочем, к чему детали? В конце концов какой-то молодой коммивояжер влюбился в нее. Я дал ей приданое и благословил ее. Я даже проверил, что в ближайшие десять лет у них все будет нормально.

Он вздохнул.

– Док, она подарила ему полдюжины ребятишек начиная

с первого года семейной жизни. Но от меня у нее никого не было. И я решил, что ни одна женщина не сможет подарить мне ребенка…

Джек сообщил мне далее, что он даже прошел тест на дееспособность, который показал, что у него все в норме. И он, и я были смущены его откровенностью.

– Может быть, – медленно заговорил я, – ты мутант? Мутант до такой степени, что чересчур отличаешься от обычного человека?

– Да. Я думаю, что мои гены совершенно иные.

– Но если есть женщина, путешествующая во времени…

– Верно, док.

Он долго сидел молча, наконец сказал:

– Главное, конечно, не в этом. Пожалуй, самое главное – найти других таких же, как я, если они есть, и попытаться предотвратить все грядущие ужасы. Я не могу поверить, что я

– всего лишь бессмысленная случайность.

– Как ты предполагаешь найти их?

Взгляд его был пронзительно-холодным.

– Начну с того, что стану богатым.

Прошли годы, и я мало что знал о его делах. Время от времени он появлялся у нас, но, я думаю, только для того, чтобы сохранить нашу дружбу, а не для того, чтобы держать меня в курсе дел. Все чаще и чаще он казался мне плодом моего воображения – настолько чужим он был в заботах нашего маленького городка, ритм жизни которого убыстрялся с каждым годом, в подрастании наших сыновей и других повседневных проблемах. Но когда он появился вновь, как бы вынырнув из ночи, я снова был захвачен странной судьбой этого необычного одинокого человека.

Не хочу сказать, что он был фанатиком, хотя последовательно вынашивал идею спасения мира. Его интеллект был развит в самых разнообразных областях, хотя преобладали история и антропология. К тому же судьба подарила ему способность к познаниям языков. Мы с ним часто обсуждали, как незнание языков и неспособность быстро изучить их подрезают крылья путешественникам во времени.

Сардонический юмор, сочетающийся в нем со среднезападной вежливостью, делал его весьма приятным собеседником. Он полюбил роскошную жизнь, но мог жить и в весьма скромных условиях, не жалуясь. Я заметил, что он очень неравнодушен к красоте, как естественной, так и красоте настоящего искусства. Особенно он любил классицизм, барокко, китайскую музыку, красивые корабли и оружие, а также эллинскую архитектуру. Боже, если ты существуешь, я от всего сердца благодарен тебе, что мне удалось увидеть фотографию Джека Хейвига на фоне неразрушенного Акрополя.

Я был единственным, с кем он разделил свою тайну, но не единственным его другом. Теоретически он мог завести дружбу с любой знаменитостью прошлого и будущего, с Периклом, Эйнштейном, Шекспиром, Линкольном… но практически сделать это было трудно. Кроме трудностей, связанных с языком, законами, обычаями, всем укладом жизни, существовали трудности вхождения в контакт: все знаменитости обычно очень заняты. Нет, Хейвиг рассказывал мне о людях таких, как его милая маленькая Мэг, которая уже триста лет назад обратилась в прах, или горец, сопровождавший еще Льюиса и Кларка, или старый

усатый солдат гвардии Наполеона…

– История не стремится быть лучше, док, совсем не стремится. Мы только воображаем себе это. Но подумайте, отбросьте все романтические легенды и оставьте только голые факты. Ведь, к примеру, в 1800 году, когда Франция захватила всю Европу, никак не могла бы возникнуть первая мировая война, в которой западная цивилизация сама бы стремилась перерезать себе горло. А мы и сейчас еще кровоточим от ран, которые нанесли сами себе в 1914 году.

Иногда он предпринимал путешествия во времени в чисто развлекательных целях.

– Если быть честным, – как-то ухмыльнулся он, – то мне все больше и больше нравятся низкопробные развлечения.

– Париж Тулуз-Лотрека? – спросил я. Он уже сообщил мне, что ранний декаданс в основном был создан людьми из высших слоев общества, которые подвизались – и не без успеха – в искусстве.

– Нет, там я еще не был, – признался он. – Как-нибудь побываю. Но рассвет Старквилла…

Его не интересовала проституция. Он уже многое узнал о том, какими жестокими могут быть условия жизни людей и к чему это может привести. Он любил ранний джаз, любил компанию каких-то молодых людей, о которых сказал, что эти парни гораздо более реальны, чем молодежь нашего времени, не говоря уже о семидесятых годах.

А тем временем он делал себе состояние.

Думаете, это было легко? Достаточно сравнить цены 1929 года и нашего времени. Все это было весьма сложно. Возможностей у него было не так уж много.

Он, скажем, мог покупать марки или монеты другого времени и продавать их современным коллекционерам. Мог, допустим, прихватить с собой алюминиевые предметы и переместиться в ту эпоху, когда алюминий стоил дороже золота. Но все это были мизерные сделки. К тому же Джек не в силах был переносить больших тяжестей, а кроме того, не хотел обращать на себя внимание.

Он рассматривал возможности вкладывания денег в предприятия, чтобы стричь купоны, но правила этой игры были настолько сложны, что он не хотел тратить время на их изучение. Кроме того, ему хотелось разбогатеть в нашем с ним времени. В конце концов он преуспел в своем намерении. Правда, он не рассказывал мне подробностей операции. Я знал только самую общую картину. Итак, Джон Франклин Хэйвиг основал фонд, который доверил одному из самых надежных банков, и распорядился, чтобы проценты по вкладу выплачивались «любому наследнику мужского пола» по достижении двадцати одного года. Затем в 1964 году некий Джон Франклин Хэйвиг обратился в банк как наследник и стал обладателем миллионного состояния. Сенлакская «Трампет» с трепетом сообщила о рождении нового миллионера, получившего наследство от дальнего родственника.

– Вот и все, – сказал он мне. – Теперь мне нужно только выписывать чеки.

Я должен еще упомянуть о помощи, которую он оказывал матери и некоторым другим. Но в целом благотворительностью он не занимался.

– Это не выход, док, – говорил он мне. – Заниматься благотворительностью – все равно что лечить насморк, когда надвигается эпидемия чумы.

Но я знал, что он тем не менее помог нескольким несчастным и сделал большой вклад в какую-то либеральную организацию.

– Мы нуждаемся в резервах для жизни, – сказал он. – Всех форм жизни. Сегодня – для духовной жизни – это нетронутые уголки природы. А завтра – для сохранения самой жизни на Земле.