Мавр сделал свое дело
Шрифт:
— И что же произошло потом? — спросила я, видя, как трудно ему перейти к главному.
— Потом я сделал величайшую глупость, — вздохнув и отведя глаза, сказал Самарский. — Не знаю, что за затмение нашло на меня. Я встретил женщину и совершенно потерял голову. Я был готов на все и вдруг узнал… В общем, женщина оказалась с таким прошлым, что я мог сделать лишь один вывод: ее интересовали только мои деньги. Но, даже поняв это, я не мог порвать с ней.
— Костолевский знал об этом?
— Я сам ему и рассказал. Более того, имел глупость несколько раз встречаться с ней в его доме. Она была взбалмошной девицей и явилась сюда без
— И Костолевский этим обстоятельством воспользовался? — подсказала я.
Александр Петрович поморщился.
— Более чем. — Он отвел взгляд, повертел рюмку в руке, точно собирался с силами. — Он сделал несколько фотографий. Как ему это удалось, не спрашивайте, не знаю. Но фотографии были такого свойства… Прошел месяц, и в разговоре он как бы между прочим упомянул о них, а затем и продемонстрировал.
— То есть он вас шантажировал?
— Именно так. Пригрозил, что покажет их моей жене. В тот момент у меня была трудная ситуация, и я не мог усугублять ее разводом. Понимаете?
— Понимаю, — пожала я плечами, думая про себя, что это неплохой повод разделаться с Костолевским. — Он хотел денег?
— Да. Несколько раз брал у меня взаймы, как он выражался. Разумеется, долг не отдавал. Суммы небольшие, для меня по крайней мере, и я готов был терпеть, чтобы не вносить разлад в семью. Признаться, я был очень удивлен именно мизерностью этих сумм, пять-шесть тысяч долларов. Я считал Костолевского очень богатым человеком. Наслышан был о его коллекции и вообще… В конце концов я пришел к выводу, что дело тут не в деньгах.
— А в чем?
— Ему нравилось ощущение власти, нравилось беседовать со мной, дружески похлопывая по плечу, при этом осознавая, что я у него на крючке. С женой я в конце концов развелся и с той девушкой прекратил отношения. Собственно, это надо было сделать давно, но я уже говорил, что был просто без ума от нее. Понадобилось время, чтобы успокоиться и прийти в себя.
— Сколько лет вы ему платили?
— Почти три года. Когда год назад я развелся с женой, думал, что с этим покончено. Однако Костолевский пригрозил, что передаст фотографии «желтой» прессе. Это поставило бы крест на моей карьере. Наш разговор произошел за несколько дней до выборов. Я опять заплатил. Я знаю, о чем вы сейчас подумали: что мне надоел шантаж и я убил старика. На самом деле его смерть вызвала у меня настоящий шок. Началось следствие, а я не знал, где эти фотографии. Скорее всего в доме, вряд ли он хранил их в банке, это же смешно. Ситуация для меня с его смертью лишь ухудшилась. Неизвестно, в чьи руки попали бы фотографии, и вместо пустяковых сумм пришлось бы расплачиваться чем-то более существенным. Политика мало совместима с моралью.
— А не могло быть так, что фотографии нашла Ирина? — спросила я.
— А потом пришла ко мне и я ее убил? Оля, постарайтесь понять меня правильно. Да, я не хотел, чтобы фотографии были опубликованы, но скандал, который может возникнуть с их появлением в печати, ничто по сравнению с убийством. Это же бред. Сам я не в состоянии кого-либо убить, к тому же вы, наверное, знаете, на момент гибели Костолевского меня не было ни в поселке, ни в городе, я находился в Москве, чему есть свидетели. Нанимать кого-то — глупость несусветная, вместо одного шантажиста я получаю другого, гораздо худшего, то есть абсолютно ничего со смертью Костолевского не выгадываю. Ирина действительно
— Тогда в доме вы искали фотографии?
Он вновь поморщился.
— Прошло сорок дней с его гибели, а они нигде не всплыли. И я подумал: может, у старика заговорила совесть и он их уничтожил? И вдруг это его завещание. Если честно, эта дурацкая скульптура мне никогда не нравилась. Ужасная гадость, по-моему. Я неоднократно высказывал удивление, как он может держать ее на столе, постоянно перед глазами. Он только посмеивался, говорил, что полезно помнить о возмездии, ожидающем нас. И вчера вечером я вдруг подумал: а что, если…
— Он спрятал фотографии там?
— Да. Вот видите, вам тоже пришла в голову эта мысль. Я хотел проверить свои догадки. Конечно, я должен был дождаться утра. Но, во-первых, мой настойчивый интерес мог насторожить родственников, а во-вторых.., я не мог ждать. Просто не мог. И, как глупый мальчишка, забрался в чужой дом.
— Как вам это удалось? У вас что, были ключи?
— Конечно, нет. Но я знал, что дверь черного хода очень часто не запирают. Да-да. Я сам неоднократно говорил Костолевскому о его неосторожности. Ирина мертва, а гости вряд ли особенно беспокоятся о запертой двери. Я решил проверить. Дверь действительно оказалась не заперта, и я усмотрел в этом знак свыше. Прошел в кабинет… Когда я понял, что в скульптуре действительно что-то есть… Скажите, записку написал Костолевский или это сделали вы?
— Вам знаком его почерк?
— Нет. Мы не писали друг другу писем.
— А я не писала записки и не нашла там фотографии.
Он вздохнул и несколько раз кивнул головой, точно соглашаясь.
— Подходя к дому, я видел, что все окна темные. Иначе бы не рискнул войти. Я знаю расположение комнат, спальни на втором этаже и в мансарде…
— Нас поселили внизу.
— Да-да, теперь я в курсе. Но вы не могли видеть меня, находясь в комнате. Вы были в тот момент в кабинете? — Я кивнула, потому что врать не имело смысла. — За ширмой?
— Да.
— У меня было чувство, что за мной наблюдают. Почему вы не сказали всей правды в милиции?
Хороший вопрос. Теперь я поморщилась.
— Вы тоже что-то искали в кабинете? — допытывался Александр Петрович.
— Золото-бриллианты, — ответила я.
— Вас поразило небольшое количество денег на его счетах, и вы решили…
— Я решила, что деньги где-то в доме.
— Я готов заплатить за ваше молчание. Сколько вы хотите?
— Послушайте, я не могу изменить показания.
— Этого и не надо. С милицией я разберусь. В конце концов, вы действительно могли видеть кого-то. Так сколько вы хотите?
— Нисколько. Я очень жалею, что солгала в милиции. И не хочу усугублять один грех другим.
— Я не настаиваю, — мягко сказал он. — Если вы решите рассказать правду, мне тоже придется это сделать. Как порядочный человек, я просто обязан буду это сделать. Но.., если возможно, я хотел бы избежать скандала. Теперь вы все знаете и вольны принять решение.
— Это не так легко, как кажется, — усмехнулась я.