Мавританская Испания. Эпоха правления халифов. VI–XI века
Шрифт:
Когда Имру аль-Кайс, автор одной из поэм «Моаллакат», отправился мстить племени бени асад за убийство своего отца, он остановился у храма идола Зуль-Халаса, чтобы посоветоваться с оракулом с помощью трех стрел: «Продолжай», «Прекрати» и «Подожди». Отметим, что эта форма предсказания впоследствии была отвергнута Мухаммедом. «Вино, игра в жребьи, стрелования гнусны – дело сатаны. Поэтому устраняйтесь от этого: может быть, будете счастливы» (Сура 5.92). Достав «Прекрати», он решил попробовать еще раз. Но ему трижды выпало то же самое. Тогда он сломал стрелы, швырнул обломки в идола Зуль-Халаса и закричал: «Злодей! Если бы убили твоего отца, ты бы не стал запрещать мне отомстить за него!» Какую бы религию ни исповедовал араб, она, как правило, занимала не самое важное место в его жизни. Куда значительнее для него были мирские интересы – война, игры, любовь и вино. Поэты предлагали наслаждаться сегодняшним днем, потому что смерть не за горами. Это и стало девизом бедуинов. Человек, который проявлял большой энтузиазм, когда речь шла о храбром подвиге или красивой поэме, как правило, оставался холодным и безразличным, если затрагивалась религия. Поэтому к ней поэты, правдивые толкователи
2
Перевод А.М. Ревича.
Однако известны и некоторые факты, показывающие, что отдельным арабам, особенно из оседлых племен, не был полностью чужд религиозный энтузиазм. Например, двадцать тысяч христиан в городе Наджран, поставленные перед выбором, смерть или иудаизм, предпочли погибнуть в пламени, но не предали свою веру. Это произошло в 523 году. Уникальное преследование христиан иудеями привело к абиссинскому вторжению, чтобы помочь христианам. Затем последовало установление абиссинского правления в Южной Аравии. Тем не менее религиозный фанатизм все же был исключением. Правилом являлось полное безразличие или вялый интерес.
Поэтому, объявив себя пророком, Мухаммед взял на себя вдвойне трудную задачу. Он не мог ограничиться простой демонстрацией истинности доктрин, которые проповедовал. Ему надо было преодолеть умственную апатию своих соотечественников, пробудить в их сердцах религиозные чувства, убедить их, что к религии нельзя относиться безразлично, и уж тем более нельзя ее игнорировать. Иными словами, он должен был преобразовать целую нацию чувственных и скептически настроенных людей, нацию циников. Столь грандиозное предприятие обескуражило бы человека менее убежденного в правоте своей миссии. Мухаммед сталкивался только с презрением и оскорблениями. Сограждане в Мекке или жалели его, или издевались над ним. Одни считали его поэтом, вдохновленным jinni – неким волшебным духом, другие – прорицателем, колдуном или безумцем. «Смотрите, вот идет сын Абдуллы с новостями с небес!» – кричали люди, завидев его. Одни предлагали, с видимой благосклонностью, пригласить за собственный счет лекарей, которые попытаются его вылечить. Другие забрасывали его мусором. Ему приходилось искать путь сквозь тернии. Его называли мошенником и обманщиком. И с таким отношением он сталкивался повсюду. В Таифе, расположенном в 60 милях от Мекки, он изложил свои доктрины собравшимся вождям. Но и они его отвергли. По этому поводу профессор Марголиус писал: «Он не мог сделать худшего выбора. Народ Таифа был не менее предан своим богиням, чем жители Эфеса – Артемиде».
– Неужели Бог не мог найти лучшего апостола, чем ты? – с презрением сказал один вождь.
– Я не стану с тобой разговаривать, – заявил другой. – Если ты действительно пророк, значит, ты для меня слишком возвышен, чтобы обмениваться с тобой словами. А если ты обманщик, то не заслуживаешь беседы со мной.
Отчаявшийся Мухаммед покинул вождей и ушел, сопровождаемый глумлением толпы. Периодически в него летели камни.
Так прошло десять долгих лет. Секта оставалась крайне малочисленной, и все указывало на то, что новая религия очень быстро исчезнет, не оставив следа. Неожиданно Мухаммед обнаружил сторонников, на которых уже не надеялся, в племенах аус и хазрадж, которые в конце V века избавили Медину от господства иудеев. Представители этих двух племен стали основной частью населения Медины. Народы Мекки и Медины ненавидели друг друга, поскольку происходили из враждующих родов. В Аравии было две группы племен: йемениты и маадиты. Жители Медины были йеменитами, и жители Мекки питали к ним отвращение и презирали их. В глазах араба, который считал скотоводство и торговлю единственными достойными свободного человека делом, обработка земли была занятием унизительным. Жители Медины были земледельцами, а Мекки – торговцами. Более того, в Медине продолжало жить много евреев, и немало семейств из племен аус и хазрадж сохранили религию бывших хозяев города. И хотя большинство членов обоих племен были идолопоклонниками, как меккане, последние считали все население Медины еврейским и презирали его. Мухаммед, со своей стороны, разделял предрассудки своих сограждан в отношении йеменитов и земледельцев. Говорят, услышав, как кто-то сказал: «Я – химьярит, мои предки не из рабиа или мудар», он воскликнул:
– Тем хуже для тебя! Твое происхождение отделяет тебя от Бога и его пророка.
Отметим, что химьяриты были младшей ветвью сабеев, живших в юго-западной части Аравии. Рабиа и мудар были легендарными потомками Аднана, через которого северные арабы вели свое происхождение от Исмаила. Также утверждают, что, заметив плужный лемех в доме жителя Медины, Мухаммед заявил хозяину:
– Когда такая вещь появляется в доме, вместе с ней входит позор.
Тем не менее, отчаявшись привлечь на свою сторону торговцев и кочевников своей расы, Мухаммед был вынужден позабыть о своих предрассудках и принять помощь всех, кто ее предлагал. Поэтому он с радостью завязал дружеские отношения с арабами Медины, для которых преследования, которым он подвергся в Мекке, стали лучшей рекомендацией. «Великая клятва Акабы» навсегда объединила судьбы жителей Медины и Мухаммеда. Тогда семьдесят паломников из Ясриба (Медины) у подножия холма Акаба дали клятву защищать новую веру мечом. Разорвав узы, которые арабы почитали больше, чем любые другие, он покинул свое племя, обосновался в Медине с учениками-мекканами, которые с тех пор стали называться «беженцами» – мухаджирунами, натравил на своих соплеменников мединских поэтов, известных язвительным умом, и развязал священную войну. Вдохновленные жаждой деятельности, презирающие
После завоевания Мекки оставшиеся языческие племена вскоре осознали бесполезность дальнейшего сопротивления, и угроза войны на уничтожение заставила их принять ислам, который проповедовали им военачальники Мухаммеда, держа в одной руке Коран, в другой – меч.
Удивительный пример обращения связан с племенем такиф, которое кочевало вокруг Таифа и ранее отвергло проповеди Мухаммеда, забросав его камнями. Депутация этого племени объявила, что оно готово принять ислам, при условии что ему будет позволено сохранить своего идола, Аллат, в течение трех лет и его не будут заставлять молиться. Отметим, что Аллат – одна из трех лунных богинь – трех дочерей Аллаха. «Три года идолопоклонничества, – ответил Мухаммед, – это слишком много. И какая может быть религия без молитвы?» После этого делегаты снизили требования, и наконец после долгих споров договаривающиеся стороны согласовали следующие условия: такиф не будут платить десятину, их не будут заставлять принимать участие в священной войне. Также они не станут падать ниц в молитве, оставят Аллат на год, по истечении которого никто не заставит их уничтожать идола своими руками. Но Мухаммед все еще чувствовал некоторые сомнения; он опасался общественного мнения.
– Не позволяй этому соображению мешать тебе, – сказали делегаты, – если арабы спросят, почему ты заключил такой договор, достаточно сказать им, что сделал это по приказу Бога.
Этот аргумент убедил пророка, и официальное соглашение звучало следующим образом:
– Именем милостивого и милосердного Бога! Настоящим согласовано между Мухаммедом, посланником Бога, и племенем такиф следующее: последнее не будет обязано платить десятину и принимать участие в священной войне, а также… – Стыд и раскаяние заставили пророка замолчать.
– А также падать ниц в молитвах, – подсказал один из делегатов. Поскольку Мухаммед продолжал молчать, делегат обратился к писцу: – Запиши это. Так было договорено.
Писец взглянул на пророка, ожидая его приказа. Но тут свирепый Омар, ставший молчаливым свидетелем сцены, столь болезненной для чести пророка, вскочил, выхватил меч и закричал:
– Ты осквернил сердце пророка! Да испепелит тебя Бог! Отметим, что свирепый Омар впоследствии стал вторым халифом. Его обращению, судя по всему, в немалой степени способствовала его сестра Фатима, жена прозелита. Порывистый, жестокий и обладающий огромной физической силой, Омар очень скоро стал одним из главных приверженцев халифа. «Я, Абу Бакр и Омар», – часто повторял Мухаммед, утверждавший, что даже сатана избегает встречи с последним. Бертон писал: «Говорят, что он один раз в жизни смеялся и один раз плакал. Смех у него вызвало воспоминание о том, как он ел богов из теста – идолов племени ханифа. Слезы же у него вызвало воспоминание о том, как он заживо похоронил свою маленькую дочь, а она, пока рыли могилу, отряхивала пыль с его волос и бороды».
– Наши слова обращены не к тебе, – спокойно ответствовал делегат, – мы вели беседу с Мухаммедом.
Пророк долго хранил молчание, после чего объявил:
– Нет, я не стану заключать такое соглашение. Вы должны или принять ислам без каких-либо условий и соблюдать все его требования, или готовьтесь к войне.
– Но разреши нам хотя бы сохранить Аллат на полгода! – взмолились разочарованные делегаты. – Хоть на месяц!
Но пророк остался непреклонным и не разрешил оставить идола ни на час.
Поэтому делегаты вернулись в свой клан в сопровождении мусульманских солдат, которые уничтожили фигурки Аллат, под стоны и плач женщин. Это более чем странное обращение на деле оказалось самым продолжительным. Когда позднее Аравия в целом отказалась от ислама, такифиты сохранили ему верность. На основании этого можно судить об искренности других обращений.
Отступничество началось еще до смерти Мухаммеда. Несколько провинций не дождались этого события. Слухов об ухудшении здоровья Мухаммеда оказалось достаточно, чтобы восстания вспыхнули в Неджде, Йемаме (Ямаме) и Йемене. В каждой из этих провинций имелся собственный пророк – Тулайха, Мусайлима и аль-Асвад соответственно, подражатели и соперники Мухаммеда. Тот узнал на смертном одре, что в Йемене есть лидер повстанцев, аль-Асвад, также известный как зульхимар, человек с покрывалом. Это вождь, обладающий большим богатством и незаурядным красноречием. Ему удалось изгнать мусульманских чиновников и захватить Наджран, Сану, а потом и всю провинцию. Однако когда Мухаммед испустил последний вздох (в 632 году), обширное здание на самом деле уже качалось. Смерть пророка послужила сигналом для масштабного, практически всеобщего восстания. Повстанцы везде одерживали верх; каждый день в Медину приезжали мусульманские чиновники, мухаджируны и ансары, изгнанные из своих регионов мятежниками. Окрестные племена готовились осадить Медину.